Читать книгу - "Там, где бродит смерть - Александр Марков"

Мазуров быстро собрал рацию, вскочил на ноги. Они действительно затекли и распрямились с трудом, казалось, что сейчас суставы заскрипят и из них посыплется ржавая пыль.

— Вы с нами? — спросил Мазуров, посмотрев на Селиванова.

— Да. Хочется удостовериться в том, что все завершилось благополучно.

— Это можно будет сказать только после посадки на нашей базе. Вы по-прежнему хотите выбираться отсюда самостоятельно?

— Даже если бы я передумал, на всех мест не хватит. Но не огорчайтесь, я не изменил своего решения.

— Зачем лишний раз рисковать?

— Без раненых они нас не нагонят. Возвращение будет похоже на прогулку. Мы не станем без нужды ввязываться в драки, зато если возникнет необходимость, вас прикроем.

— Спасибо, — сказал Мазуров.

Они обнялись и пожелали друг другу удачи.

Грузовики остановились. Из них посыпались солдаты, а Семирадский немного подбодрил их пулеметной очередью. Пули всколыхнули фонтанчики на земле, потом запрыгнули на капот, а затем и на крышу и только после этого перебрались в кузов.

Стекло кабины покрылось пылью, но и до этого оно было таким мутным, что рассмотреть через него что-либо представлялось затруднительным. Водителю периодически приходилось высовывать голову из кабины и осматриваться. Когда стекло брызгами разлетелось в разные стороны, Семирадский увидел его. Водитель сидел не двигаясь, вцепившись в руль. Семирадскому показалось, что он мертв, но на самом деле тот просто боялся пошевелиться. Он думал, что если останется недвижим, то его не заденут ни пули, ни осколки стекла. Когда аэроплан пронесся мимо, водитель толкнул ногой дверцу. С первого раза она не поддалась. Водитель надавил на нее коленом, задергал ручку, точно оказался запертым в каюте тонущего корабля, а в иллюминаторе уже видел воду. Он был близок к панике и вертел головой, отыскивая другой путь к спасению. Лобовое стекло почти полностью вылетело. Можно было этим воспользоваться. Но наконец-то дверь выпустила его. Это произошло неожиданно. Водитель вывалился мешком из кабины, и если бы его рука не успела схватиться за дверь, то он обязательно упал бы носом в землю. Падать было высоко. Нос наверняка разбился бы в кровь. А так он отделался лишь несколькими ссадинами.

Солдаты во втором грузовике наелись пыли. Она забила им рот, поскрипывала на зубах, осела на коже, казалось, что они покрыты тональной пудрой. Во время езды они старались спрятаться за кабиной и бортами кузова, зарывались лицами в воротники шинелей, чтобы пыль хотя бы не запорошила глаза, но и это им не удавалось. Глаза резало, и они слезились.

Шлейф пыли, который тянулся следом за первой машиной, как собачка на привязи, накрывал их с головой и они с завистью думали о тех, кто едет впереди.

Изредка водитель пробовал стереть тряпкой налет со стекла, но видимость улучшалась только на несколько минут, а потом опять ничего невозможно было разобрать, словно машина попала в непроглядный туман, который съедал все предметы на расстоянии полуметра от глаз. Руки невольно тянулись к глазам, чтобы протереть их, может, тогда станет виднее. Там, за стеклом бушевала пыльная буря, точно они оказались в Африке. В кабину тоже забралась пыль, с каждым вдохом она проникала в горло, в нем начинало першить. Водитель почти не смотрел по сторонам, а тем более недоступно его вниманию было небо.

Борт переднего грузовика возник из пыли неожиданно. Водитель в самый последний момент резко нажал на педаль тормоза, вдавливая ее в пол, но машину рывками, которые могли выплеснуть из желудка все его содержимое, протащило еще несколько метров. Покрышки раздраженно завизжали. Водителя толкнуло вперед прямо на руль, но скорость была невелика, поэтому удар был просто неприятным, а не болезненным. Машина содрогнулась. Ее немного перекосило, а солдаты в кузове, наверное, попадали с мест. Грузовик остановился всего лишь в нескольких сантиметрах от борта. Солдаты ругали водителя и кричали, что он не дрова везет. Он хотел выбраться из кабины и узнать, что произошло, но пыль уже рассеялась, ветер разорвал ее шлейф. Впереди солдаты быстро переваливались через деревянные борта, стараясь побыстрее покинуть кузов, словно на его полу появились ядовитые змеи. Солдаты что-то кричали, но водитель никак не мог разобрать слов, даже когда заглушил мотор своего автомобиля, потому что мотор первого грузовика все еще продолжал работать, а из его выхлопной трубы, покашливая, вырывались струи газа.

Он скорее интуитивно посмотрел в небо. Там возникло три силуэта, которые походили бы на птиц в бреющем полете, если бы у птиц могло быть по две пары крыльев. Но такие виды науке неизвестны. Солдаты попадали на колени, вскинули ружья и стали стрелять по аэропланам. Водитель услышал, как бьются пули о передний грузовик. К нему приближались огненные плети, стараясь поймать его. Одна из них должна пройти точно через кабину. Водитель нащупал ручку дверцы, повернул ее по часовой стрелке и одновременно толкнул плечом и телом. Заржавевшие петли заскрипели, но дверь поддалась легко. Этот звук резанул уши, точно он был гораздо отвратительнее свиста пуль. Одна из них в это время как раз ударила солдата, который отчего-то замешкался и остался в кузове. Она впилась ему в бок, подтолкнула, и солдат перевалился через борт грузовика. Совершив во время падения кульбит, он грохнулся о землю спиной, и если пуля не убила его, то этот удар точно выбил из него дух.

Плеть стегнула водителя по лицу, когда он уже почти выбрался из кабины. Одной рукой он опирался на дверь, другой — на сиденье. Руки мгновенно потеряли силу, прогнулись, ноги соскользнули со ступенек, будто они стали скользкими, но это произошло чуть позже, когда их залила кровь, а потом в грузовике взорвался топливный бак, и водителя, как куклу, швырнуло далеко в сторону.

Солдаты напоминали кегли, в которые уже несколько раз бросил шар не очень умелый игрок. Кто-то валялся, кто-то стонал, дул на обожженные руки или катался по земле, другие лениво отстреливались. Но их руки дрожали от шока. Они все никак не могли прийти в себя, а попасть в аэропланы и уж тем более в русских пилотов никто из них не сумел. Их командир, как капитан гибнущего корабля, решил последним покинуть кузов грузовика, вот и поплатился за это. Теперь некому было позаботиться о его подчиненных. Сиротки. Если бы в эту секунду им приказали поднять руки, они сделали бы это с радостью, побросав винтовки.

Аэропланы разворачивались, заложив крутой вираж на левое крыло.

Семирадский сочувствовал немцам. Они оказались в самом отвратительном положении, которое только можно придумать. Их застали на марше, посреди дороги, практически не оставив надежды достойно выбраться из этой переделки. Окажись у Семирадского бомбы, все закончилось еще бы быстрее, хотя, конечно, надо обладать большим искусством, опытом и зорким глазом, чтобы попасть бомбой в грузовик.

Он чувствовал себя преступником, который расстреливает безоружных людей. У него исправится настроение, если одна из пуль его заденет, но они летели мимо, лишь две — три попали в крылья, но это было даже менее опасно, чем комариные укусы.