Читать книгу - "Соб@чий глюк - Павел Гигаури"

Голова пульсировала болью, исходящей то ли из трещины, то ли от внутренней собаки, переносить движения и запах было все тяжелее. «Если я потеряю сознание, то могу упасть лицом в собачье говно. Этого допускать нельзя», – решил я твердо.

Наконец я перенес кучу дерьма в унитаз, потом тер, мылил, обрызгивал пол, и когда он засиял стерильной чистотой, я открыл окна и впустил холодный колючий воздух. Пусть окна пока останутся открытыми. Когда Светка вернется, она их закроет.

Я быстро вымыл руки, умылся, разделся и улегся в холодную постель. Телу было холодно, но голове – приятно. Вот поди разбери, как совместить несовместимое, когда голова не дружит с телом.

Светка вернулась с прогулки и сразу зашла ко мне:

– Хочешь есть?

– Нет.

– Чай хочешь?

– Нет.

– Телевизор включить?

– Нет. Я не хочу смотреть новости про членовеков-киноцефалов.

– А что ты хочешь?

– Не знаю. Чтобы головная боль прошла.

– Слушай! Когда отец болел, ему выписывали наркотики. Он умер, у меня осталось две таблетки. Выпей – голова пройдет.

– Неси. Я на все согласный, – обреченно сказал я.

Светка убежала из комнаты и через несколько секунд вернулась с пластинкой от таблеток, в которой все ячейки топорщились прорванной фольгой, кроме двух крайних.

Собакин пришел вместе с ней, сел рядом с кроватью и уставился на меня.

– Вот таблетка. Выпей, станет легче, – сказала Светка, протягивая мне пластинку.

– Дети, не курите марихуану, как я делал это сегодня, марихуана снижает бдительность и приводит к употреблению более тяжелых наркотиков, как я это сделаю сейчас! – продекламировал я, выдавил таблетку и положил ее в рот. – Светка, ты наркодилер!

– Я врач, – гордо ответила Светка.

– Иногда это одно и то же.

– Я сейчас дам тебе в трещину, – пригрозила Светка.

Собакин сидел рядом и смотрел на нас со Светкой по очереди. Я выдавил вторую таблетку и, чуть наклонившись с кровати, протянул Собакину широко открытую ладонь с таблеткой на ней.

– Анубис, вперед!

Собакин без колебаний слизнул таблетку с ладони.

– Ты что сделал? – вскрикнула Светка.

– А что?

– Ты зачем собаке дал таблетку?

– Ты за кого сейчас больше переживаешь? За таблетку или за Собакина? – спросил я.

– За обоих! Вдруг у Собакина передозировка случится и он умрет? – перепуганно спросила Светка.

– Он Анубис, он бессмертный, – успокоил я Светку.

– А зачем тогда таблетку на него потратил? Вдруг самому пригодится? Трещина долго заживает, и твоя головная собака может беспокоить тебя долго.

– Мне что, из-за трещины в голове наркоманом становиться? Не переживай, пусть Собакин порадуется чуть-чуть, – успокоил я Светку. – А я закрою глаза и постараюсь уснуть, а ты спой мне колыбельную или расскажи сказку.

Светка прилегла рядом и тихо спросила, припав к моему уху, так что я чувствовал шевеление ее губ:

– Тысяча и одна ночь? Шахерезада?

– Фатима, сколько сексуального в одном слове Шахерезада: Ша-хер-е-и-зада… Хер и зада. Зада – это зад женского рода. Хер и зада и ша. Ша здесь лишний – это просто выдох или вдох. Херезада. Фатима, я тебя очень хочу, но не могу, нет сил. Кокос треснул и болит, собака в глаз колет, а ты моя Херезада.

Боль в голове притихла, но не отпускала. Я тихо лежал под этой болью, как рак под камнем, мои мысли никак не могли уснуть и тоже мучали меня своей бестолковостью: «Собака сделала из моей головы конуру, как ее оттуда выманить? Интересно, я умираю или просто болею тяжелой формой киноцефалии?»

– Нет, ты не умираешь, и киноцефалия у тебя проходит, просто с осложнениями, – услышал я голос совсем рядом, а потом почувствовал, как на мой лоб легла чья-то ладонь.

«Кто это?» – подумал я.

– Я друг, – услышал я ответ.

Если я думаю и получаю ответы, то надо открыть глаза, решил я, хотя сил на это не было.

– Подожди, не торопись открывать глаза, полежи с закрытыми глазами чуть-чуть, – услышал я очень спокойный голос.

Я замер, мысли наконец остановились, и в голове наступило сначала затишье, а потом полная тишина, и под воздействием этой тишины боль исчезла, как исчезает темнота под лучами света, а за ней перестало колоть в левом глазу, и наступил покой. Я не чувствовал свое тело. Это было блаженство – ощутить себя полностью невесомым. Я подумал, что могу взлететь прямо сейчас, и мне стало страшно. Я открыл глаза.

Рядом с моей кроватью стоял высокий человек в длинной пурпурной тунике, одна его рука лежала на моем лбу, а другая – на его груди. У него были большие широкие ладони. На необычайно широких плечах покоилась собачья голова, глаза по-доброму смотрели на меня.

– Ты кто? Анубис? – спросил я, понимая отлично, что это не Анубис.

– Нет, я не Анубис. И ты это знаешь, – очень спокойно сказал незнакомец с собачьей головой. – Я Христофор.

– Как Колумб?

– Это Колумб как я, – совсем просто ответил Христофор.

Христофор снял ладонь с моей головы, и мне стало страшно, что боль вернется и опять начнет меня мучить.

– Не бойся, боль не вернется, – успокоил меня Христофор.

– А почему у тебя собачья голова? – тихо спросил я.

– Тебя это смущает? – спросил Христофор и сложил свои человеческие руки на животе.

– Это странно. Когда я видел Анубиса, то странно не было, а с тобой это странно. Анубис больше собака, а ты человек.

– Я был собакой, меня замучили злые люди. Я их простил и стал человеком. А с головой собаки я иногда появляюсь перед людьми как напоминание.

– Напоминание о чем? – переспросил я.

– О зле, которое люди могут сделать, и о добре, которое долговечней, чем зло, – пояснил Христофор. – Ты, Артемий, все сделал правильно. Ты молодец, Дедушка в тебя верил неспроста. Продолжай в том же духе.

– Я что, правда спас человечество? Как Супермен или кто там еще? Человек-паук?

– Ты не дал собакам достичь абсолютного царствования членовеков. А это уже очень много, – объяснил Христофор. – Ты не можешь быть в ответе за весь мир, но ты можешь быть в ответе за себя и свою собаку, которая в тебе.

– А как мне отвечать за собаку во мне? – не понял я.

– Ты отлично знаешь, что собаки очень нахальные. Они постоянно на тебя напирают, ты это знаешь по своему Собакину. Они постоянно давят на тебя, ты им пядь уступил, они ее захватили, и опять напирают, ты опять уступишь, а они опять продолжают свое. Собака должна знать свое место, ее надо держать в любви и строгости, а иначе они тебе на шею сядут. И любая собака, снаружи или изнутри, подчиняется человеку. Человек сильней, но он должен проявить силу, иначе собака одолеет.