Читать книгу - "Каменный век. Книга 1. Род Волка - Сергей Щепетов"

– Что, и правда дадут?

– Дадут, дадут, – подтвердил Атту. – Конечно, не всегда это будет самая лучшая еда и удобный кров, но дадут обязательно.

– Хорошо я устроился! – обрадовался Семен.

– Это ненадолго, – заверил его Атту. – Старейшины быстро разберутся, что с тобой делать: у каждого должно быть свое место. А пока пошли баб потискаем!

– Ну… знаешь… Устал я что-то… И спать хочется…

– Ты чего?! – изумился туземец. – Не мужчина, что ли?!

– Да мужчина… Но понимаешь… По Законам Жизни бывшего моего Рода…

– Так бы сразу и сказал! А то – устал он! Как будто мы сегодня что-то делали! Нельзя, значит, нельзя. Иди тогда спать. – Атту кивнул в сторону одного из длинных жилищ.

Семен представил, что он может обнаружить внутри, а также что там будет, когда завалится ночевать подгулявшая публика, и сильно засомневался:

– Слушай, а может, я где-нибудь на воздухе устроюсь, а? Сейчас тепло, дождя не предвидится. Залягу где-нибудь в стороне – возле речки. Только ты раздобудь мне какую-нибудь шкуру, чтобы накрыться. И покажи, где тут у вас общественный туалет, чтобы я в темноте в него не вляпался.

– Большую нужду справляют вон там – показал Атту на прибрежные заросли метрах в двухстах ниже лагеря. А шкуру сейчас принесу.

Ночевал он на невысоком бугорке, которым заканчивался песчаный пляж на берегу протоки. Первый раз проснулся Семен сразу после рассвета, но не обнаружил на стоянке ни малейших признаков жизни, кроме собак, которые в отсутствие людей бродили где хотели. «Значит, можно спать дальше», – решил он.

Окончательно он проснулся, когда солнце уже припекало, и в своих шкурах он просто вымок от пота. Кроме того, в непосредственной близости слышался плеск и негромкий гомон. Семен сел, протер глаза и понял, в чем тут дело: стоя по колено в воде, с десяток голых женщин полоскали шкуры. И каких женщин!

Семен зажмурился и попытался припомнить картинки из любимого в детстве фильма «За миллион лет до нашей эры». Там бегали такие замечательные, такие сисястые блондинки и брюнетки, что становилось до слез обидно, что в такой древности уже изобрели лифчики. А ту-ут…

Вместо глуповатого старого фильма в памяти всплыли многочисленные изображения так называемых «палеолитических Венер» из книжек и атласов. Судя по всему, древние рисовали, гравировали, лепили и вырезали женские фигурки охотно и часто. Но какие фигурки! Укороченных пропорций, с огромными животами, грудями и ягодицами. У большинства из них ширина бедер уж никак не меньше трети роста, а то и больше. Причем такой стандарт женской красоты сохранялся десятки тысяч лет на огромной территории. Изображения относительно худых женщин редки и, кажется, в большинстве своем выполнены на таком материале, что желаемую толщину и ширину просто не на чем было показать. И, что характерно, почти на всех изображениях вторичные половые признаки проработаны очень детально, а голова показана схематично. Или вообще отсутствует. Много лет в научной печати велась дискуссия о том, изображали ли древние художники и скульпторы реальных женщин или воплощали в материале свою мечту: наличие у мужчины толстой жены свидетельствовало, дескать, о его силе, ловкости и удачливости в охоте. Или другой вариант: в женщине заключалась глубокая символика, и авторы эту самую символику изо всех сил и показывали. Помнится, в молодости, будучи в гостях у приятеля, Семен вытащил с полки большую толстую книгу и раскрыл ее наугад. Там во всю страницу красовалась цветная фотография с подписью «Статуэтка тучной женщины из Гагарина, Украина». Груди у этой женщины были чуть-чуть больше ее собственной головы и возлежали на животе, причем на нем, кажется, еще и место свободное оставалось. Будучи уже в подпитии, они с приятелем, помнится, долго ржали над словом «тучной»: может, она нормальная, может, они тогда все такие были? Живых, естественно, никто не видел, а большинство изображений представляет нечто подобное – просто умора!

«И совсем не смешно, – думал Семен, глядя на плещущихся в воде женщин. – Не были древние никакими символистами-абстракционистами. У них был кондовый реализм – что вижу, то и рисую, леплю, режу. Ох-хо-хо… Это, кажется, по-научному называется „стеатопигия“ – чрезмерное отложение жиров в ягодичной области, вот только не вспомнить, является ли это патологией. Может быть, у них такая приспособленность к условиям жизни? Жировые запасы на случай голодовки, которая, не дай бог, придется на время беременности?»

Судя по всему, процесс тотальной стирки – замывания следов вчерашнего, только начинался: из лагеря подходили все новые женщины и совсем молодые девочки с ворохами грязной одежды. Некоторые были уже обнажены, другие раздевались на берегу. Семен смотрел на них и все больше и больше убеждался в том, что никакой патологии у них нет и в помине – они по жизни такие! То есть получается, что мужики с древнейших времен как бы и не изменились: ну, измельчали в земледельческих обществах, а потом опять укрупнились. А вот бабы… Такое впечатление, что вот эти принадлежат просто к какой-то иной породе (или это следует назвать типом телосложения?), которая в исторические времена бесследно исчезла.

«Вот ведь в той, моей, современности, – рассуждал Семен, – у разных народов представления о женской красоте разные. У многих, кстати, считается нормой, если стройная хрупкая девушка, выйдя замуж и родив ребенка, превращается в бесформенный мешок с салом. Между прочим, именно у этих народов (пальцем показывать не будем – все и так знают) культивируется многодетность и строжайше табуируется нагота женского тела (вплоть до лица!). Но все это различия мелкие, поверхностные, на уровне, так сказать, моды. Пока европейские женщины носили платья до пола, никому и дела не было, какой длины и формы их ноги. Африканская девочка отличается от скандинавской, по большому счету, только цветом кожи. Здесь же имеет место иное: короткие кривоватые ноги, широкий таз и неплохо развитый плечевой пояс. Насколько можно судить по представленным здесь дамам, подкожное сало у девочек начинает бурно нарастать в области живота и ягодиц с момента полового созревания, а груди, наверное, их догоняют после первой беременности. Правда, после нее, скорее всего, начинает копиться и внутриутробное сало. В общем, тяжелый случай… Или, может быть, нескольких месяцев воздержания мне уже недостаточно, чтобы любая женщина казалась красивой?»

А еще Семену сильно хотелось искупаться, но весь пляж был занят. Он же вчера так и не удосужился выяснить, как у них тут обстоит дело с наготой. Вот женщины явно ее не стесняются, хотя прекрасно видят, что он уже полчаса сидит на бугре и рассматривает их. Одна даже как бы поманила его и сделала жест, который в русской культуре считается непристойным. «С другой стороны, – стал рыться в памяти Семен, – в пещерах и на скалах древние рисовали мужчин если не голыми, то уж с торчащим членом обязательно. И живет здесь добрая половина населения в общих жилищах – вряд ли у них там отдельные комнаты для каждой семьи. Да и с семьями как-то не очень понятно. А уж что они сегодня ночью вытворяли… А вот пойду и искупаюсь! Как там у Макаревича: „Не стоит прогибаться под изменчивый мир – пусть лучше он прогнется под нас!..“ В конце концов, как-нибудь выкручусь – не убьют же…»