Читать книгу - "Роботы - мстители - Людмила Белаш"

– Ну и?.. – Лильен замерла.

– И свернул бы! С ним не очень подерешься – он бодигард на базе Robocop'а, ручищи как клеши, и реакция как молния. Стали с ним лаяться, нас отпустили… Так что с дружком ты не ошиблась, – подмигнула ей Косичка. – В обиду не даст.

Лильен счастливо и смущенно улыбнулась.

– Вот какие семьи есть в Банш – хищники и душегубы, – назидательно заметила Коса. – И наоборот бывало, например – община Мастерицы; ты ее не знала, их Хармон поймал. Одни имена чего стоили – Херувим! Цветок! Эльф и Фея!.. Мантры хором пели, фенечки плели и сувениры вырезали; что ни разговор – все про любовь неземную и дружбу. Так и ходишь, ищешь, с кем водиться; с одними скучно, с другими страшно…

– Фосфор нам поможет, – убежденно сказала Лильен. – Я его попрошу как следует… Ты вовремя мне рассказала обо всем!

– Я тебя тоже люблю, – улыбнулась Коса, обнимая Лильен, – и не меньше, чем он, поняла? Не забудь – это я научила тебя целоваться…

Что они говорили потом – заглушил грохот поезда, и никто из усталых, влюбленных и пьяных ночных пассажиров не увидел в пульсирующем свете проносящихся вагонов, как слились две фигуры в темной нише стены опасно близкого к дороге дома.

Фосфор, тоже обшаривавший нежилую часть сквота, был нежно удивлен, когда Лильен нашла его и положила руки ему на плечи.

– У меня колготки в дырах, и вообще я как манхло одета, – запела Лильен, ластясь к Фосфору. – Ты можешь кое-что продать, чтоб я оделась по-людски?.. А что останется, я отдам маме на войну.

Да, он готов. Ради ее прекрасных глаз. Ему известны люди, которые не спрашивают, где ты взял товар. И Чаре знать о том, куда он отправляется, не обязательно. Чара сама потом одобрит их затею, когда они принесут деньги. Сейчас надо только назвать ей предлог, чтобы покинуть сквот.

* * *

Карл Машталер, профессор и лауреат, снял очки и большим и указательным пальцами начал массировать набрякшие веки. Пиджак он снял еще раньше. Всю ночь объединенный совет генеральных директоров консорциума GR-Family-BIC бился над проблемой – в Городе, как в океане, произошло землетрясение, резко сменилось настроение, и эмоциональное цунами шло на GR-Family-BIC, угрожая накрыть его и уничтожить волной киборгофобии. Перепуганные владельцы кукол начали массово сдавать их в «Роботех» на тестирование, появились зловещие очереди. Персонал не справлялся; владельцы не хотели держать кукол дома; все пустующие помещения были приспособлены под склады; те, что уже оплатили покупки, выдумывали любые предлоги, лишь бы отказаться от товара и вернуть деньги назад. Требовалось протестировать куклу, чтобы убедиться, что она нормальная; куклы накапливались валом, а отказы шли лавиной. Сократился индекс продаж за неделю – на складах стала понемногу скапливаться невостребованная продукция. Гигантский консорциум, словно корабль, наскочил на потребительский риф. Разрозненные клиенты объединились в едином порыве стадного чувства и упорно не желали расставаться со своими кровными деньгами. Консорциум проигрывал великую битву, которую он вел ежедневно, битву за кошельки покупателей, ибо, в конечном счете, любой бизнес сводится к тому, чтобы вынудить граждан вывернуть карманы и отдать свои денежки чужому дяде, а честным бизнесменом считается тот, кто дает что-то взамен.

Вы когда-нибудь задумывались над тем, что, взяв в руки какую-нибудь дрянь – жвачку, зубную пасту, средство для чистки унитазов, вы держите не просто цветную баночку или коробочку, а науку, культуру, историю и всю мощь цивилизации? Чтобы сделать упаковку, трудится бумажный комбинат; раскрашена она флюоресцентными красками, состав которых совершенствуется со времен алхимиков, и где-то существует целая химическая отрасль по производству красящих веществ; художники (их еще надо специально выучить!) разрабатывали дизайн и подбирали шрифты на компьютере (программы к шрифту тоже кто-то создавал!); целый институт косметологии решал задачу – как смешать воду с глицерином, чтобы выдать смесь за натуральный жир древесных жаб; через уникальную просветленную оптику (достижение физики света) на сверхчувствительную пленку (опять химия) записывалась психозомбирующая реклама (культура + психиатрия), и все это передавалось по телевидению (вновь физика – электричество и поля), чтобы вы купили эту жвачку, заплатив ну сущие гроши. А ведь в этой пачке овеществлен совокупный труд тысяч, если не миллионов людей, труд их рук и интеллекта. И надо еще оплатить рекламу, генеральных директоров, и дать такую прибыль владельцу, чтобы он смог жить по крайней мере в двухэтажном особняке, покупать бриллианты жене и отдыхать в Ангуде на Яунге. Это – если не считать, что потребитель товара сейчас должен авансировать новое поколение, чтобы оно смогло вырасти, выучиться и начать делать новые товары на радость новым потребителям. Если поделить цену на всех, то получится величина, стремящаяся к нулю. Значит, чтобы хватило всем, надо продать миллиарды пачек этой жвачки, мегатонны крема и шампуня. Значит, конвейер должен идти без остановки, день и ночь, до Судного дня.

И вдруг ход конвейера замедлился. А киборги – не жвачка, на них завязаны десятки высочайших технологий, и стоят они не в пример дороже. Совет генеральных директоров всю ночь разрабатывал план – как с наименьшими потерями вывести бизнес из-под удара, сгруппировать силы и затем нанести рынку контрудар. К 08.00 на столы главных менеджеров уже должна лечь концепция работы всех подразделений в изменившихся условиях, чтобы они передали ее менеджерам среднего звена, а те – младшим менеджерам, и так далее, чтобы вся громада производственного комплекса сделала поворот «все вдруг». А концепция еще не была готова…

Вот почему Карл Машталер тер ладонями виски, пытаясь хоть как-то взбодриться. Без очков контуры сидящих расплылись; он видел лишь неясные очертания фигур, белые пятна рубашек, а над ними такие же белые пятна лиц без глаз и ртов, словно белесые шары. На темном столе светлели прямоугольники бумаг. Все было выпито и съедено, стаканы пусты. В зале витал терпкий запах мэйджа, даже кондиционеры не помогали. Все давно уже освободились от лишней одежды и растеклись, обмякли в креслах; кое-кто спал, неудобно запрокинувшись.

Машталеру на миг показалось, что он перенесся на сорок лет назад, в студенческие годы, когда они просиживали за вином и картами ночи напролет, когда к утру все засыпали где ни попадя в самых разных позах, вповалку и в обнимку, и только самые стойкие продолжали резаться в покер, раздирая слипающиеся глаза и допивая из всех стаканов подряд. «Вот так, – отрешенно подумал Машталер, – увидел как-то раз Будда эти тела, скованные пьяным сном, и ушел в аскезу, искать путь в Вечность. Суета сует – все суета!..»

Он надел очки, и мир обрел привычную четкость. В кресле справа спал директор по фундаментальным исследованиям, свесив голову на грудь и выпятив губы. Слева подпирала голову рукой директор по рекламе; блузку она расстегнула, чтобы свободней дышалось, и на плече показался край ослепительно-белой лямки бюстгальтера. Прямо – двое ответственных за принятие решений, директор производства и финансист, сосредоточенно играли в «удавленника», избрав исходным словом «киборгофобия». Игра шла не на деньги, а на интерес – кто кого будет кормить обедом в ресторане, где даже стакан воды стоит не меньше пятидесяти бассов, потому что та вода привозится с Форрэйса.