Читать книгу - "Немезида ночного ангела - Брент Уикс"

class="p1">– Начнем с поствосприятия. Я сделаю так, чтобы образы были видны всем – особенно тем, кто еще не овладел двойным зрением в движении. Тавниэль, встань. «Капли на пальмовых листьях» на четыре, восемь, вдох, затем стойки два и шесть, переходящие во «львов на закате» с еще одним копейщиком на два, и стойка номер семь по всаднику. Без манекенов.

Пока наставник говорил, молодой боец, к которому он обратился, скинул с себя почти всю одежду и остался в одной лишь набедренной повязке. Он сотворяет перед собой сверкающее голубое облако и, пройдя сквозь него, выходит на середину тренировочной площадки. Магическое облако обволакивает его тело, липнет к коже, ярко загорается, а затем гаснет.

Что же это такое?

Поклонившись, молодой монах говорит:

– Если вы не возражаете, учитель, позвольте выбрать утреннюю вариацию «капель на пальмовых листьях»?

Наставник не может сдержать улыбки:

– Рисуешься, Тавниэль?

– Стремлюсь к совершенству, учитель.

– В таком случае, милости прошу.

Парнишка молниеносно выполняет один элемент за другим. Лишь однажды он допускает едва заметную заминку: на мудреном прыжке, после которого ему приходится приземлиться на одну ногу и, нанеся второй удар, замереть.

Несколько раз его руки вспыхивают магическим свечением, которое вмиг рассеивается. Думаю, он так удерживает равновесие и, проводя приемы, имитирует отдачу: например, от магии, которой он атакует воображаемого противника.

Последним приемом – ударом ногой в прыжке – он должен выбить всадника из седла, но прыжок усилен магией, благодаря чему парнишка перелетает четырнадцатифутовое[1] копье и ударяет всадника на огромном дестриэ в голову. Другими словами, прыжок получается нечеловечески длинный и высокий.

Мое сердце сжимается, ком подкатывает к горлу. И этот парнишка еще учится? Нет, с монахами я драться точно не хочу.

– Благодарю. Садись, – говорит учитель. – Разберем ошибки. Меркелий, твои замечания.

Молодой Меркелий говорит, какие увидел недочеты: тут Тавниэль неверно поставил ноги, там не додержал равновесие. После него подают голос остальные. Идет обычное обсуждение ошибок.

Но внезапно старший монах говорит:

– А сейчас мы посмотрим, насколько внимательно вы следили.

Синее облако, прилипшее к Тавниэлю, начинает мерцать, отлетает от его кожи и заполняет то место, где он выполнял боевые элементы. Перед всеми возникает его сияющий облачный двойник, который в точности повторяет движения ученика и на ходу окрашивается в разные цвета. Я, не чуждый боевым искусствам, догадываюсь, что красный цвет означает давление, а зеленый – напряжение мускулов.

Кажется, никто на площадке этим не изумлен. Кроме меня.

Монахи прокручивают движения сверкающего двойника вперед, возвращают назад, замедляют, в мельчайших подробностях изучают, не только куда он переместился, но и как его тело отработало даже самые хитрые переходы от одного действия к другому. После этого все встают и пытаются повторить сложнейшие элементы. Мне бы пришлось несколько дней, если не недель, наблюдать, как мой учитель многократно повторяет эти движения, а здесь все нюансы становятся очевидными за один вечер.

– Теперь с манекенами, – говорит наставник.

Тавниэль повторяет все упражнения, однако на этот раз при каждом ударе его кулаки и стопы врезаются в прозрачные, но осязаемые образы людей. Теперь приемы получаются у него заметно хуже – когда бьешь по пустому воздуху, точно знаешь, чего ожидать. А метя в голову, можно ударить по напряженной шее, можно задеть твердый череп или податливый нос.

После ученики снова разбирают увиденное и повторяют элементы.

Все занимает четверть часа, как будто это разминка.

– Достаточно, – говорит наставник, и ученики оживляются. – Сегодня мы изучим предвосприятие. Меркелий, вставай. Свободная стойка. Сымпровизируй что-нибудь.

Он набрасывает на Меркелия еще одно облако, затем с полминуты просто наблюдает за ним.

– Теперь посмотри, что видел я, – говорит наставник.

Он заставляет двойника Меркелия повторить все элементы, но на этот раз призрачного бойца окружает облако других призраков, которые в каждый миг выскакивают из него в разных направлениях.

«У меня нет на это времени», – твержу я сам себе, но теперь-то я уж точно не могу уйти.

Поначалу зрелище сбивает с толку, но стоит наставнику замедлить двойника, как до меня доходит: каждый призрак – это возможное действие. Их десятки, они появляются и исчезают ежесекундно. Стоит Меркелию перенести вес на одну ногу, как все движения, возможные в предыдущем положении, исчезают. Некоторые призраки горят ярче, выглядят четче. Когда Меркелий наносит первые два удара из приема «разлив реки», тут же вспыхивает призрак, который показывает, как он заканчивает третий удар.

Предвосприятие отражает то, что видят все мастера и учителя боевых искусств, анализируя действия бойцов. Когда я вижу, в каком положении находятся ваши бедра, я понимаю, что так или эдак вы повернуться не сумеете. Если встанете в определенную стойку, я буду знать, что вы можете сделать.

Но здесь учитель не озвучивает свои замечания, а наглядно их демонстрирует. Ошибки выявляются и исправляются на лету, и мне становится понятно, как синим магам удается достичь мастерства на несколько лет быстрее всех остальных. А еще предвосприятие можно применить в бою – незримо, чему они, похоже, и учатся. Пусть на высочайших уровнях мастерства эта способность может дать лишь крошечное преимущество, но на высочайших уровнях даже крошечное преимущество стоит многого. Да и просто умелые бойцы благодаря предвосприятию, наверное, могут сравниться с высококлассными.

Интересно, можно ли фильтровать видения – магически или просто полагаясь на опыт – по тому, что вам известно о противнике? Например, вы знаете, что он любит бить под челюсть левой рукой, или его учили боевому искусству вал торпа, отчего он предпочитает удары ногами… Если можно, то я, наверное, недооцениваю преимущества предвосприятия.

Наверное, благодаря ему кузнец-великан может стать мастером клинка второго эшелона.

Подумав о Фейре Коузате, я, естественно, вспоминаю Дориана. Он ведь тоже жил здесь, верно? Чему же он учился – боевым искусствам… или его больше интересовала способность предугадывать будущее?

Насколько далеко вперед может заглянуть предвосприятие? Связано ли оно со способностями Дориана, похоже ли оно на них? Как он видит будущее: так же или по-другому?

– Вы смотрите на них так, будто понимаете, что они делают, – раздается за моей спиной голос.

Я настолько увлекся, что попался. Стыдно-то как. Но я спокойно отвечаю:

– Меня в детстве учили драться. Так что я немного смыслю в том, как махать кулаками. – Улыбаясь, я поворачиваюсь и нарочно принимаю кривую боевую стойку, чтобы показаться бестолковым хвастунишкой.

Передо мной сам гранд-мастер Витрувий.

Мое сердце уходит в пятки, улыбка спадает. Сам того не желая, я встречаюсь с ним взглядом, мой дар овладевает мной, и я заглядываю в него.

– Ничего себе. Что это было? – говорит он.

– Что