Читать книгу - "Всё об Орсинии - Урсула К. Ле Гуин"

прозвучит то, что он хотел сказать. И все же ему хотелось переменить настроение Эстенскара. Сам он был так счастлив в тот день, что жаль было отпускать от себя это счастье.

– Это уже не мой дом, – сказал Эстенскар. – Слишком поздно. Одна дорога ведет на восток, другая – на запад, но в жизни для тебя не существует направления, пока тебе его не укажут. А ведь укажут непременно! Ты не сам его выбираешь. Ты всего лишь принимаешь то, что тебе предлагают. Если предлагают. Так зачем же я еду в Эстен? Сам не знаю. – Он говорил резко, бросая на друга мстительные взгляды, однако Итале давно уже понял, что Эстенскар сердится вовсе не на него.

– Но всегда очень многое зависит от того, где ты в данный момент находишься, – возразил он. – Иди сюда, сядь, и поговорим спокойно. Мы только что вырвались на свободу. Всего лишь. И пока что слишком рано всерьез беспокоиться о конечной цели этого путешествия.

Эстенскар послушался и снова сел за стол, поставив на него локти и уронив голову на руки. Пальцами он машинально ерошил свои жесткие рыжеватые волосы.

– Я вечно говорю и думаю только о себе! – с отчаянием сказал он.

– Ну и что? Этот объект вполне заслуживает внимания. Но хорошо бы…

– Если бы не ты, минувший год…

Оба смутились и некоторое время молчали.

– А твоя заветная мечта?.. С ней ты пока не расстался?

Эстенскар молча покачал головой.

– Значит, Эстен – тоже часть твоего плана? – продолжал тормошить его Итале.

– Не уверен. Я знаю одно: с тех пор как я все понял, я сразу почувствовал, что мне необходимо уехать из Красноя, и как можно дальше!

– Ты это знал еще во время нашей самой первой беседы. Помнишь? У меня дома.

– Да, мы еще сыр ели… Это было два года назад. И я тогда продолжал жить с Розали – наши отношения были в самом разгаре. Господи! Какой дурак!

Итале снова обследовал кувшин из-под пива, обнаружил, что он, как и следовало ожидать, совершенно пуст, и встал, сладко потягиваясь.

– Завтра, похоже, я ни рукой, ни ногой двинуть не смогу – совсем от верховой езды отвык.

– Послушай, Итале. Раз уж разговор зашел…

– Да? И о чем, интересно, он зашел? – Итале помрачнел.

– Что у тебя с Луизой Палюдескар?

– Я и сам себя все время об этом спрашиваю!

– Что, собственно, вдруг пошло не так?

– Не знаю. Не понимаю… Я не понимаю, чего она хочет!

– И никогда не поймешь… А чего хочешь ты?

Итале оперся о каминную полку, глядя в огонь.

– Спать с ней.

– И она тоже этого хочет?

– Я думал, что да.

– Но теперь она хочет большего?

– Нет… меньшего, – с трудом выговорил Итале. Он не знал, какими словами выразить то, что было на сердце. – Не понимаю. Мы любим друг друга, но… у нас ничего не получается. Мы не ладим. Мы без конца делаем друг другу больно. И я не знаю почему.

– «Не понимаю, не понимаю», – сказала соломинка, вспыхивая в костре… Видишь ли, Итале, влюбленность… да и любовь изобрели поэты. Поверь мне, уж я-то знаю! Все это ложь. Худшая из всех. Слово, не имеющее значения. Любовь – это не скала, а водоворот, который затягивает душу!

– Но должна же быть… Ну хорошо. Сейчас я как-то не готов говорить на эту тему. Пока что я от любви сбежал – на время, возможно. Надеюсь, что впоследствии многое увижу яснее. Когда-нибудь потом. Вот ты не желал оглядываться, когда мы уезжали из Красноя, и был прав!

Эстенскар кивнул, но на следующую ночь он снова вернулся к этому разговору. Переночевав в «Золотом льве», они целый день ехали верхом по очаровательной и удивительно тихой местности, а потом без сил рухнули прямо в свежее сено на сеновале в хлеву, завернувшись в попоны, одолженные им гостеприимным хозяином. Вокруг царили дивные ароматы – свежего сена, зерна, конского навоза, а за широким окном сверкали яркие звезды.

– Луиза пытается создать свой мир, – вдруг сказал Эстенскар. – Как и я когда-то. И она сама его разрушит – как это сделал я. Не позволяй ей сбивать тебя с пути, Итале!

– А где он, мой путь? Раньше я был уверен, что знаю это… Я не знаю даже, что правильно, а что неправильно, не знаю, какова цель моей жизни, что я вообще должен в этой жизни делать. Мне не по душе то, что Луиза называет свободой, – это не любовь, а какая-то интрижка! И эта вечная таинственность, недопустимость любых планов на будущее…

– Таково ее понимание свободы. И это совсем не так уж глупо. Ведь если бы она вышла за тебя замуж, то ты был бы свободен, а она угодила бы в ловушку! Любовь – это игра, в которой проигрывают все. Послушай, Итале, я больше не стану поднимать эту тему; я отлично понимаю, что не мое это дело. Но я знаю Луизу много лет, я вполне мог бы влюбиться в нее, если бы не встретил ту, другую. Учти: она очень похожа на меня. Она хочет выбирать сама. Стоит ей увидеть кого-то, и она уже не может оставить этого человека в покое – ты, например, не знаешь и, я надеюсь, никогда не узнаешь, какая ревность пожирает ее, когда она на тебя смотрит. Но я-то знаю ее хорошо! Берегись – и ее, и меня. Мы, если дать нам волю, способны уничтожить тебя, разрушить твою жизнь. – Голос Эстенскара звучал холодно, но в нем слышалось какое-то странное веселье.

– Неправда, этого вы сделать не можете, – сказал Итале медленно и отнюдь не весело.

– Иди один, – прошептал Эстенскар. – Один.

В огромном квадрате распахнутого окна восхитительно сияли звезды – в зените Вега, чуть в стороне созвездие Льва, похожее на серп, забытый среди серебристых колосьев пшеницы, дальше созвездие Лебедя, качающегося на волнах звездной реки, а на юго-западе – созвездие Скорпиона, значительно более крупное, чем прочие созвездия, и холодно светящееся в теплой земной ночи. Внизу похрапывали и посапывали лошади и скотина, спали чутким звериным сном. Еще пели запоздалые сверчки, которым более не нужно было перекрикивать голоса людей. Итале уснул довольно быстро и, проснувшись еще до рассвета, увидел в окне сереющие небеса, точно бесцветные воды реки, в которых еще светил блекнувший Орион, охотник и воин зимней поры.

В тот день они добрались до Сорга, небольшого городка у слияния рек Сорг и Рас, а затем, проехав несколько километров по берегу Раса, пересекли границу провинции Фрелана и оказались в Полане. И сразу же