Читать книгу - "Гроза над крышами - Александр Александрович Бушков"

за что не стал бы он потаенного гонца засылать к некрасивой и в годах, точно вам говорю. Ну вот... Вернулся я туда, где он на коне сидел, и пересказал в точности все, что мне жопкокрутка Ертелина сказала, — чего там было не запомнить. Да и сам понял уже, что эти словечки значат (еще когда услышал от ливрейных, что хозяин уезжает нынче вечером: сусел пошел в поля...). Дворянин аж расцвел. Спрашивает: «Язык на замке держать умеешь?» А то, говорю, я ж не Темный, читал книжки о благородной и чистой любви. Тут он еще больше расцвел, говорит: «Лови, раз ты такой смышленый!» И бросает мне... Я сразу углядел, да поначалу глазам не верилось. А потом, когда он уехал, смотрю — нет, не почудилось. Вот!

Он вытянул руку со сжатым кулаком, подождал немного, потом с нарочитой медлительностью разжал пальцы, выпрямил их.

Последовало натуральное ошеломление.

— Вот это так да... — сказал Шотан.

— С ума сойти... — поддержал Байли.

Остальные промолчали, но и они были нешуточно поражены до глубины души. На ладони Стекляшки профилем короля вверх лежала монета, которую никто из них не держал в руках да и не видел в натуре, разве что на картинках в Школариуме, когда там зубрили лекцион «Деньги королевства Арелат». Золотой новой чеканки, новехонький, словно бы попавший в кошелек сразу от Денежных, — серебряный шустак Тарика моментально померк перед этим невиданным дивом. Конечно, ходили разговоры про похожую щедрость — про то, как пьяные дворяне порой расплачивались в таверне или лавке, швыряя золотые, сколько выгребли из кармана. Но никто не наблюдал такого самолично, всегда слышали от кого-то, кто это видел (а то и от того, кто всего-навсего об этом слышал)...

Молчание получилось долгое, стояла тишина, и только высоко наверху, на пучках стропильных балок, гулькотали голуби, давным-давно здесь обжившиеся в немалом количестве, потому что никто их тут не ловит — даже проворные Недоросли не подобрались бы: лестницы на верхотуру давно вынуты из стен и проданы.

Наконец Данка, не отрывавшая глаз от золотого, как и все остальные, протянула с незнакомой интонацией:

— А король Ромерик не просто симпотный, а сущий красавчик: как мужчина, я имею в виду...

Будь на ее месте обычная девчонка, кто-нибудь обязательно подколол бы чем-то вроде: «А хотела бы с таким красавчиком в укромном месте потискаться?» Шуточка вполне политесная, вызывавшая обычно лишь деланое возмущенное фырканье девчонок, а уж что там они сами на этот счет думают, покрыто неизвестностью. Однако Пантерка — это Пантерка, она на особом положении, и за такие шуточки (давно известно кое-кому на своем печальном опыте) можно запросто крепенько схлопотать в глаз, а кому

понравится такое счастье? Другое дело, что впервые в жизни они слышали от

Данки подобное (будто она на миг стала обыкновенной девчонкой), и вообще она сегодня какая-то не такая — может быть, это не один Тарик подметил...

— Двенадцать серебряных далеров... — сказал Стекляшка мечтательно. — Теперь куплю «Старожитности трех династий», кожаную, с гравюрами и рисунками через страницу, и еще пара серебрушек останется...

— Будет что на Талетту потратить, — сказал Байли безо всякой подначки.

— А как же, — сказал Чампи. — Я и на нее всегда приберегу, тем более что послезавтра на ярмарку пойдем, как все...

Он не только касаемо драк, но и касаемо девчонок не отставал от друзей, благо в этом стекляшки ничуть не мешали: собравшись целоваться, Чампи всегда прибирал их в карман.

Глядя на собственную ладонь с монетой так же завороженно, как остальные, Чампи сказал восхищенно:

— Вот это так свезло человеку...

Все поняли его прекрасно — всс-таки они столичные жители и кое-что видели своими глазами, а чего не видели, то слышали от людей надежных, которые врать нс будут...

До двадцати двух лет Ромерик три года был гаральянским князем после смерти отца — и оставался бы таковым до скончания времен, не произойди то, что произошло. Гаральян, примыкающий с севера к Арелату, — землица большая, но для привольной жизни не особенно удобная: изрядную его часть (как скажет всякий, кто хорошо изучал в Школариуме мироописание) занимают дремучие леса и неплодородные обширные равнины, по которым бродят стада бизонов. Да вдобавок часть княжества отделена от моря широким труднопроходимым горным хребтом Бутаниур, так что там всего-то пара дюжин рыбацких селений — и всего один торговый путь через перевал Маймош, по которому купцы возят всякие немудреные товары, а оттуда везут рыбу. «Хлипкая торговлишка, — говорил папаня Тарика. — Худо-бедно пропитаешься и скудную прибылишку получишь, но не разбогатеешь...»

По причине малого числа пахотных садоводческих земель дворянство там захудалое, не чета арелатскому (хоть и старое), а землеробы поголовно вольные. Богатые земляные залежи104 там, может, и есть, но пока что рудознатцы их не отыскали, собственных рудников недостает на то, чтобы делать все необходимое, и приходится жить привозом. А петунзеры105 вообще нет, так что арелатские торговцы посудой имеют хорошие барыши...

В Гаральяне главный источник доходов княжества — охота и добыча красного зверя106. Поохотиться на дичь, которой в Аре-лате гораздо меньше — лесная тигра, олени, вепри (а бизонов нет совсем), — в немалом количестве ездят арелатские дворяне. И как-то само собой сложилось, что самое привилегированное и богатое сословие в Гаральяне — Егеря. Это единственное место на материке, а то и во всем свете, где среди этого сословия немало дворян (и не только младшие сыновья, не имеющие права на наследство, в это ремесло уходят, но и иные владельцы старших земель107, чьи поместья очень уж бедны доходами).

Так что давным-давно гаральянские дворяне получили в Арелате насмешливое прозвище «егерских дворян» (только не скажите им это в лицо, а то выхватят шпагу и постараются вас прикончить)...

Хотя земли Арелата охватывают Гаральян широкой полосой с трех сторон суши, Гаральян никогда не приносил Арелату вассальную присягу, остался единственным на материке свободным факелатом108.

А потом разыгралось нечто, как две капли воды походившее на сюжет какой-нибудь голой книжки — но оказалось, и в жизни на грешной земле такое пусть ужасно редко, да случается...

Королевский пироскаф, самое большое и роскошное судно мирного флота, красавец с сиявшим золочеными буквицами названием «Великий адамант», золочеными якорями, год назад погиб в десяти майлах вниз по реке от