Читать книгу - "Ниочёма 2 - Дмитрий Николаевич Матвеев"

Предок, сбросив первоначальное раздражение, слегка успокоился. Длинный хвост с кисточкой на конце улёгся на помосте и лишь немного подергивался, сообщая внимательному взгляду, что лев ещё далек от благодушия.

— Хорошо вновь ощутить себя живым, — рыкнул Предок. — А ты неплохо раскрутился. И родовичей порядком, и в императоры выбился, хвалю. Но рано почивать на лаврах, впереди еще много дел. Возвращайся к себе, мы теперь будем часто видеться, и еще чаще говорить. И выспроси жену обо всем, что касается перстня. На всякий случай, чтобы не сунуть куда ненароком.

Глава 24

В новосибирских владениях Оленевых

Воскресный обед в старшей ветви рода Оленевых проходил в расширенном составе. Приехали главы младших семей, главы вассальных родов, кое-кто из городского начальства, не входящий в род, но полностью зависимый. Женщины и дети обедали нынче отдельно. Не положено им вмешиваться в дела мужчин.

Главы вкусно и обильно поели, слуги убрали со стола. Сытый желудок настраивал главу рода Михаила Юрьевича Оленева на благодушный лад. Гости тоже ощутимо расслабились и, кстати, напрасно. Теперь начиналось самое интересное: обсуждение дел, принятие докладов, выдача распоряжений, подведение итогов и определение планов. И, по итогам, раздача кнутов и пряников.

Над столом повис негромкий сдержанный гул беседы. Гости вполголоса переговаривались друг с другом в ожидании начала. Оленев ещё раз оглядел собравшихся и звучно хлопнул ладонью по столу. Все замолчали. Михаил Юрьевич приготовился говорить, и тут произошло событие, слухи о котором взбудоражили всю империю.

В центре стола с легким хлопком возникла матовая сфера. Снова понеслись шепотки. Кто-то из сидевших поблизости попытался скинуть эту сферу со стола, но, едва протянув руку, тут же с шипением её отдёрнул. Он бы и заорал, но неловко было орать в присутствии Главы.

Шар посветлел и в нем появилась голова могучего оленя, украшенная роскошными рогами. Голова повернулась вправо-влево, оглядывая собравшихся. Взгляд головы в конце концов остановился на Михаиле Юрьевиче. Олень в шаре поднял голову и трубно заревел. Да так, что у присутствующих заболели уши, а в сервантах рассыпались в мелкую крошку все без исключения хрустальные бокалы.

— Собрались, значил, — произнес олень. — Очень хорошо. Ишь, сколько паршивых овец! Сразу всех отматерю, не придется с каждым персонально разговаривать. Вы какого хрена тут устроили? Во что род превратили? По всей империи Оленевы славятся первыми кидалами. Самок своих распустили, слишком многое им позволяете. А эта сучка, что в императрицы пробралась? Почему ее до сих пор из рода не изгнали? Выходит, вы согласны с тем, что она натворила? Ну с ней я ещё поговорю, вставлю по первое число. Ишь, легко отделалась, за малым позорной казни избежала, а теперь решила мстить другим за свою же дурость.

В столовой наступила гробовая тишина. Главы родов побледнели, а Михаил Юрьевич и вовсе приобрёл меловый оттенок. Кто-то попытался сдернуть из-за стола, но не смог двинуться с места. Другой попробовал крикнуть, и тоже не сумел.

— Что, страшно стало? — ухмыльнулся олень. — Ничего, гадить я вам не запрещал. Готовьтесь, засранцы, сейчас я вам устрою и варфоломеевскую ночь, и утро стрелецкой казни. А потом публичный показ кузькиной матери. А начнем мы с тебя, дорогой мой Михаил Юрьевич. Ты что творишь, старый жадный ублюдок? А, ну ясно: крови Жабиных едва ни половина. Ты Песцову деньги перевел? А сколько времени уже прошло? Почему мне приходится за тебя перед песцом краснеть? Бери телефон, отдавай распоряжение. Чтобы завтра деньги ушли. Теперь подробно разберем прочие твои косяки, которые требуют исправления. А остальные пусть послушают. И не думайте, что пронесет. Каждый получит ровно то, что заслужил.

Олень замолчал, и за дверями столовой стал слышен осторожный шорох: там явно собралась любопытная публика.

— Вот и зрители, то есть слушатели пожаловали, — съехидничал олень. — Не будем заставлять их ждать. Начнем.

В Санкт-Петербургском доме клана Песцовых

В воскресенье Олег в гимназию не поехал. Отправил на такси Каракалову и Щукину, пообещав вернуться утром к урокам. Ему хотелось попробовать акварель. Собирался он это сделать давно и вот, наконец, решился.

Установил мольберт у окна, так, чтобы видеть пейзаж вечернего города, залитого огнями, и принялся за дело. Вот только дело никак не шло. Не выходило на рисунке того впечатления, что он хотел передать. Ничего, у него будет время потренироваться. Он всё равно добьется своего.

Олег отступил на два шага, критически рассматривая свою работу. Он уже видел несколько ошибок. И видел, что исправить их уже не удастся. Придется начинать всё заново, но это будет в другой раз.

Вера неслышно поднялась в мастерскую и тихо, как мышка, села в сторонке. Она никогда прежде не наблюдала за художником со стороны. Ей было интересно следить за его эмоциями, быстро сменяющими одна другую. Олег открылся для неё с новой, неожиданной стороны. Не как пусть умный, неординарный, но несколько занудный и довольно угрюмый парень, а как человек, способный творить.

Сейчас, когда работа была очевидно закончена, Вера поднялась со своего места и бесшумно подошла ближе. Город на рисунке был как живой.

— Как здорово! — восхитилась она.

Олег обернулся.

— Хотел попробовать новую технику. А то скоро экзамены, потом армия. Закружит, затянет, и не успею. Увы, с первого раза многое не получилось, придется переделывать. Вот здесь и здесь не тот оттенок, должно быть светлее. А вот здесь и вовсе жуть.

Олег показывал какие-то места на картине, но Вера не видела никаких изъянов.

— Знаешь, если тебе не нравится, отдай мне, — попросила она, прервав критическую речь.

— Забирай. Только подожди, пусть бумага высохнет.

— Спасибо.

Вера подошла вплотную, обняла Олега и уткнулась лбом ему в грудь. Олег машинально обнял девушку, но решил на всякий случай уточнить:

— Ты чего?

— Понимаешь, ты завтра уедешь в гимназию. Потом то-сё, экзамены, выпуск, армия. И у меня то же самое, только армии не будет. И