Читать книгу - "Дарт Мол: Взаперти - Джо Шрайбер"

Комендант Блирр оглядела арестантов и сопровождавшую их охрану:

— А где капитан?

— Остался на борту.

— Обычно капитан Стирин сходит на станцию, чтобы лично поздороваться со мной, — заявила комендант и повернулась к новеньким. — Сколько их?

— Девять.

— Всего девять? — Садики взглянула на дроида, ожидая подтверждения. — Мы должны были получить тридцать два заключенных.

— Только девять, — сухо заявил охранник, и Доусон заметил, что его взгляд беспокойно метнулся к переходному модулю, будто он не мог дождаться, когда снова окажется на барже — или, если на то пошло, где-нибудь, лишь бы не здесь.

Нахмурившись, Садики подошла к длинному ящику.

— А что с грузом? Это все?

— Все в грузовом манифесте.

— Я в этом сильно сомневаюсь.

— Взгляните сами.

— Благодарю, — резко отозвалась Садики. — Я взгляну.

Когда она двинулась осматривать ящик, Доусон заметил, что тот слегка отъехал вправо. Что бы в нем ни находилось, оно оказалось достаточно крупным, чтобы сдвинуть целый ящик. Он уже открыл рот, чтобы окликнуть коменданта, когда крышка распахнулась.

— Комендант... — начал было Доусон, но ему хватило времени лишь на это единственное слово.

Притаившийся в ящике трандошанин держал в каждой руке по бластерной винтовке «Вестар-М5». Когда комендант Блирр бросилась на пол — Доусон сообразил, что рефлексы только что спасли ей жизнь, — трандошанин уже расстреливал в упор столпившихся охранников. Бластерные заряды косили смертельными лентами первую линию ничего не подозревавших служащих «Улья-7», и все события вдруг стали совершенно нереальными. В двух метрах от себя Доусон увидел Грира — тот, словно тряпичная кукла, валялся на полу с дымящейся дырой в груди, источая лишь вонь горелой ткани и плоти.

Моргнув, Доусон отшатнулся и рухнул на пол. В отдалении он слышал паническое кудахтанье дроида-администратора. Где-то справа от него комендант Блирр полностью исчезла из виду — застрелили ее или нет, он не мог сказать, да в данный момент его это не особенно волновало. Крутившаяся в мозгу единственная мысль: «Что бы ни случилось, так не должно быть. Моя смена должна была закончиться двадцать гребаных минут назад!» — никак не могла помочь ему восстановить контроль над собой.

События разворачивались настолько быстро, что их почти невозможно было отследить. Двое охранников, притащивших ящик с «Чистилища», бежали, вернее, изо всех сил улепетывали вверх по трапу в поисках укрытия, в то время как «заключенные», которых они привели, уже сбросили наручники и ножные кандалы — которые, как с возрастающим ужасом понял Доусон, с самого начала не были застегнуты. Холодный пот выступил у него на лбу, а кожа головы вдруг начала давить на череп. Все это оказалось ловушкой, и они угодили прямо в нее.

Ухмыляясь даже шире, чем раньше, фальшивые арестанты повалили вперед. Стоявший в ящике трандошанин доставал бластеры, винтовки и пистолеты и бросал подельникам, ловко хватавшим их и присоединявшимся к побоищу.

Доусон обратился в бегство.

Ангар уже заполонили дым и вонь отстрелянных бластерных обойм. Оставшиеся охранники и технический персонал пытались спрятаться, но отсек специально освободили от всего лишнего перед прибытием новой партии заключенных и припасов, поэтому в нем не осталось ничего, за чем можно было бы укрыться. Он подумал, что если доберется до турболифта, у него появится шанс на...

Бабах!

Взрыв прогремел из причального рукава «Чистилища» — Доусон обернулся, как раз когда тела двух скрывшихся там охранников, выброшенные ударной волной, рухнули на пол ангара.

В дыму что-то приближалось.

Что-то огромное.

Приглядевшись, Доусон понял, что видит какой-то гигантский парящий голопроектор, влекомый парой келл-драконов — четвероногих серовато-черных ящеров, исступленно рвущихся из сбруи. Голопроектор создавал изображение жирного, омерзительного существа, известного надзирателю лишь по нечетким голоснимкам и байкам, передававшимся из уст в уста, но он мгновенно сообразил, кто это.

Джабба Хатт.

И Доусон сразу понял, что ходившие по тюрьме слухи оказались правдой.

Но в тот момент, разумеется, было уже слишком поздно.