Читать книгу - "32. Агония мира - Владимир Брайт"

— Вертолет резко пошел на снижение, — предупредила Милая. — Вероятно, они собираются взять тебя прямо здесь.

— А-а, чтоб ты сдох... — Яростно рванув рычаг переключения скоростей, я бросил машину вперёд, после чего повторил предыдущий маневр.

Со второй попытки мне повезло. Покрышка не выдержала, и теперь оба задних колеса были проколоты.

— Быстрее, они совсем уже скоро будут здесь.

Повторять не пришлось. Я вдавил педаль газа в пол, и машина сорвалась с места. Не так быстро, как хотелось бы, но все равно это было лучше, чем просто стоять в ожидании группы захвата.

Включив вторую передачу, я попытался увеличить скорость. Диски колес, мгновенно сжевав ненужные больше покрышки, высекали из асфальта шлейф искр, обозначавший наше движение.

— Оставайся на отметке тридцать миль в час и не переключайся на третью скорость. В противном случае мотор перегреется раньше, чем мы достигнем цели.

— Температура и без того поднимается. — Я бросил мимолетный взгляд на датчик температуры двигателя.

— Включи на максимум обогреватель.

— Что это даст?

— На тридцать-сорок секунд продлит агонию машины. Этого времени как раз хватит, чтобы достигнуть пределов стадиона.

Я выполнил ее инструкции, после чего поток горячего воздуха ворвался в салон «скорой».

Мы уже свернули в переулок, когда даже сквозь скрежет металла об асфальт я расслышал гул вертолетных винтов.

— Где они?

— Прямо над крышами, идут четко над машиной.

— Могут сбросить десант нам на крышу?

— Нет, рисковать не будут, потому что считают — ты и так у них в руках.

— Надеюсь, они ошибаются?

— Разумеется, да. Развилка недалеко от стадиона ведет в подземный туннель. Они уверены, что ты из последних сил тянешь туда. Полицейский вертолет уже приземлился на шоссе, перекрыв все движение. Нас преследует только военный.

Несмотря на открытое окно, жара в машине стояла неимоверная. Смахнув со лба рукавом рубахи пот, едкой пеленой застилающий глаза, я сконцентрировался на дороге.

— А почему...

Машина, выезжающая с парковочного места, могла блокировать мое продвижение по узкому переулку или даже начисто лишить возможности маневра. Поэтому, вместо того чтобы продолжить вопрос, я увеличил скорость. Мотор обреченно взревел на повышенных оборотах, а в следующее мгновение последовал резкий удар. Мы протаранили оказавшийся в ненужном месте и в ненужное время автомобиль, сбросив его на обочину, и продолжали безумный марафон, финишная ленточка которого, как и положено, находилась на стадионе...

* * *

Адъютант полковника Фабела сообщил, что по телефону его спрашивает какая-то женщина.

— У меня нет времени. — Короткий четкий ответ не подразумевал продолжения разговора.

— Она в точности предсказала вашу реакцию и просила передать, что ее имя Полли Лавен.

— Соединяйте...

— Ну, как успехи?

Полковнику не нужно было напрягать воображение, чтобы представить собеседницу. Он был более чем уверен, что она, как обычно, сидит на кухне, закинув ногу на ногу, а рядом стоит пепельница, полная окурков. В правой руке телефон, в левой — зажженная сигарета...

— Пока ничего определенного.

Фабел прекрасно знал, что его собеседница не воспользовалась бы полученной информацией, чтобы «слить» ее куда-то налево, однако давала себя знать многолетняя привычка работы в строго засекреченном отделе.

— Может, в таком случае пригодится помощь одной старой глупой женщины? — Она неприкрыто напрашивалась на комплимент, который не заставил себя долго ждать.

— Насчет старости не знаю... Порой восемнадцатилетние солдаты чувствуют себя глубокими старцами, а убеленные сединами ветераны, наоборот, юны сердцем, так что возраст — вещь сугубо личная. А вот насчет глупости — тут вы откровенно на себя наговариваете. Ваши таланты и способности в определенных кругах давно снискали себе заслуженную славу и уважение.

Собеседница на другом конце провода хрипло рассмеялась:

— Полковник, ты скользкий, как угорь, и хитрый, как гиена... Девушкам принято говорить в первую очередь, что они красивые, и только потом, если это не подействовало, — вспоминать об уме. Ты же не сказал ничего, но в то же время и не обидел. Так что про гиену, сам понимаешь, это было ответным комплиментом.

— Я понял. Спасибо.

Легкий обмен любезностями подошел к концу, и настало время делового разговора.

Полли сделала глубокую затяжку, как бы собираясь с мыслями, а затем продолжила уже совершенно серьезным голосом:

— Знаешь, после твоего ухода я много думала о человеке, фоторобот которого остался у меня на столе. Пыталась даже напрячь кое-какие свои способности, но практически все было безрезультатно. У него слишком много личин, которые невозможно собрать воедино. Но даже не это главная проблема — если бы он принадлежал нашему миру, то, возможно, мне удалось бы нащупать ниточку, способную привести к пониманию его сущности...

Она сделала очередную паузу, ублажив свои легкие очередной порцией никотина.

Фабел напряженно ждал, не вклиниваясь в этот неторопливый монолог и не задавая никаких вопросов. Он знал, что если перебьет собеседницу, не дав ей выговориться до конца, то может и не получить даже тех крох информации, которые, судя по всему, имелись у Полли. Вспыльчивая домохозяйка может просто-напросто бросить трубку и не отвечать на все последующие звонки.

— Самая же главная проблема заключается в том, что он одержим...

Она замолчала. Пауза длилась слишком долго, поэтому полковник позволил себе наконец задать первый вопрос.

— В каком смысле — одержим? Извини, конечно, за мою непроходимую глупость, но такая формулировка слишком расплывчата, чтобы, отталкиваясь от нее, прийти хоть к какому-то вразумительному выводу.

— С точки зрения художественной литературы, а также некоторых религий, человек может быть одержим демонами, злыми духами или чем-то подобным. Но в нашем с тобой случае из твоих же собственных слов явствует, что речь идет не о человеке, а о Чужом, фигурально выражаясь, о дьяволе во плоти. Отсюда и следует мой самый главный вопрос: кем может быть одержим наш дьявол? Полковник, — она в очередной раз хрипло, невесело рассмеялась, — за все те годы, пока ты играл в своих игрушечных солдатиков, защищая псевдоинтересы псевдостраны, разум твой уподобился калькулятору — мгновенно просчитывает любые числа и функции, но если что-то не заложено в его программу, он просто не работает, превращаясь в бесполезный кусок пластика... Наш с тобой дьявол может быть одержим кем угодно — человеком, машиной, богом и даже, в конце концов, самим собой. Однако решение этой несложной детской задачки, — продолжала она, — еще более упрощается тем, что вместо четырех составляющих нужно рассматривать всего три — Творцом всего сущего он одержим быть не может даже в принципе. Потому что это означало бы только одно: мир сошел с ума и его уже не спасти...