Читать книгу - "Тревожная весна 1918 - Александр Дорнбург"

"что он (Корнилов) наконец, мало верит в успех работы на юге России, где придется создавать дело на территории казачьих войск и, в значительной степени, зависеть от Войсковых атаманов".

Нельзя было предполагать, что этих особенностей казачьего быта, традиций казачества, его чаяний и, наконец, психологии казачьей массы этого времени, не знал тупоумный генерал Деникин. Тем более, что он был тем лицом, которое предъявляло притязания на верховное командование и, в конечном результате, в моей реальности его осуществил и тем самым погубил Белое Движение. Генерал Деникин упорно не желал учитывать того простого факта, что не чем иным, как только волею обстоятельств и слепого случая, Кубанские казаки и подпольное Кубанское Правительство, очутившись с Добровольческой армией, признали, и то условно и с большими трениями, главенство над собой Добровольческого командования.

Как только добровольцы вернулись на Дон, генерал Деникин тотчас же проявил желание наложить свою руку и на войско Донское. Еще один нашелся! Большевиков мы разбили под Заплавами, под Новочеркасском и под Хотунком и этот юродивый захватчик нам на один зуб. Лично выпотрошу этого долбодятла! Зла не хватает...

Полоумный генерал не считался с тем, что казаки сами уже успешно боролось с большевиками, и что он не только ничем не мог помочь войску, но, наоборот, сам постоянно нуждался в нашей помощи. Если бы представители Добровольческой армии, приехавшие в Новочеркасск, более глубоко вдумались в донские события этого времени и беспристрастно оценили положение, они несомненно пришли бы к выводу, что при создавшихся условиях невозможно осуществить подчинение казачества Добровольческому командованию, даже при наличии самого искреннего желания этого со стороны Донской власти и Донского командования. Тогда возможно и генерал Деникин оставил бы свои дебильные притязания, а отношения между Доном и Добровольческой армией не приняли бы столь уродливой формы, как то было на самом деле. Но отмороженные добровольцы включать мозги решительно не хотели!

Донское казачество само восстало против Советской власти. Оно само, своими собственными силами, уже частично освободилось от красных, верило в себя и верило своим вождям, положившим основание борьбе казачества с большевиками. Все это посланцы Добровольческой армии услышали из самой гущи казачьей массы, сказанной устами ее представителей на Круге. Ведь бесспорно, что "Круг Спасения Дона" был доподлинно народным. Он был действительно демократичным, состоя почти исключительно из простых казаков, выборщики которых на позициях грудью своей отстаивали свободу Дона. Недаром этот Круг прозвали "серым". Интеллигенция в нем была представлена ничтожным количеством голосов, и потому-то здесь не было обычной болтовни.

У нас на Дону сейчас была только одна политическая партия -- простые казаки, горячо любившие Дон и готовые, если надо, сейчас же после заседания, идти сражаться на фронт. Важно и то, что эти казаки -- члены Круга, определенно знали, что им нужно. Они страстно хотели спасти Дон и к этой цели шли прямым, кратчайшим путем. Если иногда нужно было разобраться в запутанной обстановке, им в этом помогали генерал Денисов и Г. П. Янов (субъект малость тронутый, но среди связанных с политикой таких пруд пруди) -- большие донские патриоты, пользовавшиеся среди делегатов Круга влиянием и полным их доверием. Успешной работе Круга много способствовала и отдаленная артиллерийская канонада, улавливаемая привычным ухом казака-фронтовика. Шум шел издалека, этот рокот можно было спутать с громом, если бы не безоблачное небо. Он постоянно напоминал о текущем грозном моменте и необходимости работать быстро и, главное, продуктивно.

В одном из первых же заседаний был решен вопрос об организации на Дону постоянной армии, упорядочении казачьих сил, боровшихся с большевиками, о создании законов об организации армии и поднятии экономики края.

Пока проходило заседание Круга, политическая жизнь кипела и я разрывался между выполнением своих каждодневных обязанностей лавируя между немцами, паразитами- добровольцами и нашими доморощенными идиотами, скрывавшийся от большевиков генерал Краснов неожиданно вынырнул как чертик из коробочки и прибыл в Новочеркасск. Как раз с корабля на бал, на выборы Донского Атамана. Словно нюхом чуял! Рыба приехала. Теперь осталось дело ее правильно подсечь.

Пока не давая своего согласил на выставление кандидатуры в войсковые атаманы, он, однако, после настойчивых просьб генерала Денисова и Г. П. Янова, в качестве приглашенной звезды, согласился выступить 1-го мая перед Кругом и изложить свое понимание политической и военной обстановки этого времени

Два часа непрерывно говорил П. Н. Краснов, выказав во всем блеске свой недюжинный таланта отличного и увлекательного оратора (и литератора). В гробовой тишине, будущий Донской Атаман дал краткий исторический очерк Войска Донского, красочным и, доступным пониманию простого казака языком, обрисовал текущее положение, многократно подтвердив свои слова ссылками на историю.

--- России нет, Россия больна, поругана и истерзана, -- говорил П. Н. Краснов , -- Дон сейчас одинок и ему необходимо впредь до восстановления России, сделаться самостоятельным и завести все нужное для такой жизни. Казачество должно напрячь все силы и всеми мерами бороться с большевиками, участвуя в освобождении России от большевистского засилья. Все, кто против большевиков -- наши союзники. С немцами казаки воевать не могут; их приход надо использовать в целях успешной борьбы с большевиками и вместе с тем показать им, что Донское войско не является для них побежденным народом.

Особенно ярко подчеркнул генерал Краснов необходимость тесного сотрудничества Дона с Украиной и "доблестной Добровольческой армией" и напомнил казакам их историческую задачу спасти Москву от воров и насильников.

А сделав это, советовал не вмешиваться в дела Русского Государства и предоставить ему самому устроить свой образ правления, как ему будет угодно, а казакам зажить вольной жизнью, как было в отдаленные времена, когда казаки говорили: "Здравствуй царь в Кременной Москве, а мы, казаки на Тихом Дону

Я, привыкший к постоянным выборам и пламенным ораторам, оставался спокойным, еще