Читать книгу - "Айвз и Мэллоун - Стася Мэл"

Знай я тогда, что значит моя нежданная удача, я бы не радовался – чисто, искренне и едва ли не по-детски. Но я не знал… Поэтому, когда Эбигейл выдохнула: «У тебя правда получилось!» – я порывисто шагнул к ней и обнял, уткнувшись в макушку. Счастливый смех рвался из груди вместе с обретшим крылья сердцем, но я сдерживал его, чтобы не нарушить тишину улочки.

– Нам пора. – Эбигейл шевельнулась в моих объятиях, и я нехотя разомкнул их, отступил на пару шагов.

Глаза Эбигейл отражали бледный свет месяца и звезд, мерцая в темноте; на земляничных губах цвела улыбка – сейчас, в сумраке апрельской ночи, ее никто не смог бы принять за человека.

– Пойдем. – Она коснулась моей руки, и я почувствовал, как по телу пробежала теплая волна чар, скрывающая нас от случайного взгляда.

Дом Альберта Дикерсона спал: дверь не скрипнула, когда мы вошли, половицы не застонали, выдавая наше присутствие. Всюду царило безмолвие. Теперь первым шел я, думая о нашей цели – журнале, тетради или дневнике, где записаны стихи поэта. Теперь я точно знал, ведет ли меня мой дар: он ощущался как натянутая струна, и она вибрировала тем сильнее, чем ближе я становился к тому, что искал. Ее вибрация передавалась мне и пела внутри, словно чистейшая звенящая нота.

Мы миновали холл, темный и мрачный, прошли по узкому коридору, стараясь не напороться на развешенные на стенах оленьи рога и рожки.

– Ну и дрянь, – тихонько прокомментировала это Эбигейл.

В конце коридора нас ждали три двери, и я уверенно толкнул центральную. Мы вошли в просторную комнату, и уже по обстановке можно было понять – то, что нужно. К стенам жались шкафы, полные книг, статуэток и прочих памятных хозяину безделушек, пол устилал мягкий ковер, но главное – в эркере стоял массивный стол, на котором поблескивал серебром письменный набор.

Я подошел, заглянул в один ящик, в другой и наконец в третьем обнаружил стопку журналов в кожаных обложках. Достал первый, быстро пролистал. Это был он – сборник стихов, написанный рукой поэта!

– Так-так! – Голос застал нас врасплох. Дверь впустила его обладателя так же бесшумно, как и нас. Вспыхнул рыжий огонек свечи.

– Вы нас видите? – удивилась Эбигейл.

– Так же ясно, как и вы меня, очаровательная пиратка! – усмехнулся человек.

Альберта Дикерсона я видел лишь на фотографиях в газетах, но перед нами, несомненно, стоял он. Старость не смягчила его резких черт, не лишила аристократической прямоты его нос, но избавила от большей части волос – они остались только вокруг головы, спускаясь слегка волнистыми прядями. Нижнюю часть лица украшали усы и борода, поседевшая у концов.

– Как любопытно!

– И мне, мисс, и мне, – покивал поэт, подходя ближе, – но, боюсь, причины любопытства у нас разные!

– Пожалуй, мистер Дикерсон.

Я крепче стиснул пальцы на дневнике, не зная, что делать: убирать его обратно было глупо, прятать некуда. К тому же меня поймали на воровстве! От одной только мысли об этом холодели ладони!

– А вы, как я понимаю, отпрыск славного рода Мэллоунов? – Альберт Дикерсон перевел взгляд на меня, его глаза под кустистыми бровями насмешливо блеснули. – Любите поэзию? Мне казалось, вы интересуетесь несколько… иными книгами, но раз и стихами тоже, то берите тетрадь! Берите-берите! Я вам ее дарю!

– Благодарю, сэр, – только и смог вымолвить я. Ситуация казалась нелепой и абсурдной, но не отказываться же?

– Мистер Дикерсон, – аромат волшебства Эбигейл стал ярче, – расскажите о вашей чудесной способности видеть невидимое, пожалуйста!

Поэт нахмурился, помахал перед собой рукой, словно разгоняя рой назойливых мошек, а потом осуждающе покачал головой:

– Невежливо, мисс, пытаться заколдовать меня в моем же доме. – Он достал из-под халата оберег – железную подковку – и показал Эбигейл. – Вы не первое волшебное создание, решившее, что мои рукописи можно брать без спросу, но теперь я подготовлен! А когда все случилось в первый раз, может месяца два-три назад, я совершенно растерялся: сначала листы со стихотворениями пропадали прямо со стола; когда я начал убирать их в ящики – стали исчезать и оттуда. Я даже прятал их среди книг в шкафах, но чаще сам забывал, где именно, а вот неизвестного вора ничто не останавливало! Домашние и прислуга клялись, что они ни при чем. Когда я отчаялся, явился мужчина. Он представился мистером Смитом и пообещал изобличить злоумышленника.

– А что же он попросил взамен? – Я видел, как Эбигейл гневно сжала губы, и я ее понимал.

Подобных «мистеров Смитов» в последние месяцы стало очень много. Они путешествовали по Королевству и охотились на фей, часто назначая плату за свои услуги не в деньгах, а в том, что им удастся поймать.

По губам поэта скользнула улыбка:

– Подарить сборник стихов, написанных моей рукой, тем, кто за ним придет…

* * *

Мы прибыли в Гланбари около десяти утра, проведя в почтовой карете не менее пяти часов. Поспать мне удалось лишь урывками, поэтому, едва за моей спиной закрылась дверь номера в очередной гостинице, я рухнул в постель, почти не раздеваясь. Вечером – когда солнце коснулось макушек дальних холмов, облив их золотом и медом, – меня разбудила Эбигейл. Я привел себя в порядок, мы поужинали и отправились к Могиле Короля.

Городок готовился к празднику, на площади складывали костер, повсюду развевались зеленые и желтые ленты, но чем дальше мы отходили от центра Гланбари, тем безлюднее становилось. А у подножия холма, в недрах которого нашел свое последнее пристанище Король, и вовсе не было ни души, лишь белые пушистые овечки паслись на его зеленом склоне. Подъем предстоял не крутой, но высокий.

– Поторопись, нужно успеть до того, как зажгут первый костер. – Эбигейл слегка подтолкнула меня и первой начала восхождение.

– К чему такая спешка?

– Привратник сменится. Я договаривалась с одним, но, когда загорится огонь Бэллэ Тэйна, власть перейдет Благому Двору, а значит, сменятся и стражи дорог.

– Тогда почему мы просто не пришли раньше?

В ответ донеслось мрачное сопение, и я сделал вывод, что это ее собственный просчет. Указывать леди на ошибки, если она и сама их прекрасно знает, – не дело джентльмена, поэтому я промолчал.

Подъем закончился, и открывшийся вид меня заворожил. На вершине холма возвышалась старая башня, три ее квадратных зубца впивались в небо, по глубокой лазури которого расплывались акварельными мазками розовые, рыжие, красные, малиновые, сиреневые и сизые облака. А сквозь арку прохода сияло золотое солнце, и неясно было, принадлежит оно той или этой стороне. Когда мы подошли к нему, Эбигейл взяла меня за руку.

Шаг – и мир изменился.

Солнце закатилось за горизонт, и мы оказались в густой тени, под сводами древней… часовни? Ветер больше не приносил запахи травы и овечьей шерсти, здесь царило безветрие, а пахло мхом и плесенью. Под ногами вместо сухой рыжей глины оказались каменные плиты, истертые тысячами ног.

– Успела, – довольно прокряхтел кто-то, и из густого сумрака соткался привратник.

Я не смог бы сказать о его внешности ничего, кроме того, что он сам и был сумраком. Текучим, переменчивым, принимающим мыслимые и немыслимые формы.

– А принесла? – Он протянул руку, требовательно пошевелил появившимися пальцами.

– Сделка есть сделка! – Эбигейл достала из перекинутой через плечо дорожной сумки тетрадь со стихами Дикерсона.

– Сделка есть сделка, – эхом отозвался привратник, вновь растворяясь в тенях вместе с рукописью. – Проход свободен.

Эти слова дышали холодом и гниющими лилиями, но Эбигейл победно улыбнулась, вновь взяла меня за руку и пошла вперед. Наши шаги по каменным ступеням должны были звучать громко, но тени заглушали, поглощали их, и я неожиданно подумал, что так же они бы могли поглотить и нас…

…меня.

Тогда я еще не знал, что Волшебная Страна опасна не только для смертных.

Запись 3

Из головы не шли слова Дикерсона о том, что сборник нужно было подарить. Сколько я ни бился, пытаясь узнать о странном мистере Смите, озвучившем просьбу, ничего не вышло. Роста обычного, внешности непримечательной, одет добротно и скромно – ни примет, ни зацепок. Он мог бы быть кем угодно, даже Эльфом, окруженным гламором.

Этого я боялся больше всего, ведь тогда получалось, что он… помогал нам. Знал не только о том, куда