Читать книгу - "Брак с Медузой - Теодор Гамильтон Старджон"

Нога подцепила что-то плотное. Непонятная тварь взлетела в воздух и тяжело приземлилась у забора. В мокром свете уличного фонаря Гарлик различил тощую, полумертвую от голода собачонку со спутанной белой шерстью. Собачонка дважды слабо взвизгнула, попыталась подняться на лапы и не смогла.

Увидев, что враг не в силах сопротивляться, Гарлик расхохотался и подбежал к нему. Пнул еще и еще – и пинал, и топтал, пока собачонка не перестала скулить, а затем и дышать. С каждым ударом он преисполнялся сил. Вот это Элу, думал он; а эти два пинка – тем пьянчугам в баре; а вот этот – копам, а эти – судьям, и тюремщикам, и всем, всем на этом долбаном свете, кто сладко жрет и мягко спит, у кого есть выпивка и крыша над головой! И последний удар – туману и дождю, чтоб ему пусто было! Завершив свою месть, Гарлик чувствовал себя почти героем.

Тяжело дыша, он вернулся к мусорному контейнеру, присел и стал шарить по земле в поисках булки. Наконец нашел: влажную, раскисшую – но все же целую половину гамбургера, которую швырнул в мусор какой-то расточительный прохожий. Гарлик и этим был доволен. Он вытер гамбургер рукавом (ни тот, ни другой от этого не претерпели особых изменений) и торопливо, давясь, запихал грязную размокшую хлебную массу в рот.

Утолив голод, Гарлик встал. Окинул гордым взглядом многоэтажки, что высились вокруг и смотрели на него сотнями светящихся глаз.

– Так-то! – пробормотал вполголоса. – Со мной не шути!

Он дрался за добычу и победил, он взял свое по праву сильного – и теперь его переполняло сладкое волнение. Совсем как в начале того сна, повторяющегося снова и снова: сна, в котором он выходит по грязной тропке к озеру, здоровый, сильный и полный радостного предвкушения, уже зная, что обнаружит на берегу аккуратно сложенную стопку женской одежды… Сейчас он не спал – во сне никогда не бывало так холодно и сыро; но неопределенно-радостное чувство было то же, что в сновидении. Гарлик расправил плечи, вздернул нос и зашагал по дороге, бормоча, что теперь-то все пойдет по-новому, теперь он всем покажет и со всем миром разделается!

– Теперь не то, что прежде! – говорил он. – Теперь-то вы все узнаете Дэна Гарлика!

И на этот раз он оказался совершенно прав.

В Гарлике появилось нечто такое, чего не было прежде.

До того оно было в гамбургере, до того – в конине, из которой (по большей части) этот гамбургер состоял, еще раньше – в птице, а перед ней – в другой птице, которая приняла его за ягоду. А до того… трудно сказать. Оно выпало на поле, только и всего. Упало и терпеливо ждало своего часа. Оно умело ждать.

Когда его склевала первая птица, оно ощутило, что этот организм ей не подходит, и продолжало ждать. То же повторилось со второй. Когда вместе с пучком росистой травы его подцепил широкий, как лопата, лошадиный язык, на миг оно преисполнилось надежды. Сплющенное лошадиными зубами, мгновенно расправилось и, покинув пищеварительный тракт, понеслось по клеткам, спеша добраться до мозга. Но здесь его настигло новое разочарование; и очень вовремя – еще немного, и, внедрившись в мозг лошади, оно бы изменилось необратимо и принуждено было бы оставаться в этом организме до конца его жизни. Впрочем, так оно и вышло.

Тесак мясника не задел его. Мясорубка рвала, и крутила, и резала, но не смогла отделить ни одной частицы. Восемь месяцев глубокой заморозки не оказали на него никакого действия, не повредила и жарка в жиру. Его погрузили на тележку вместе с другими гамбургерами, а вскоре с этой же тележки и продали. Тот мальчишка, что купил гамбургер, единственный из людей его увидел – заметил в мясе что-то бледное, склизкое, вроде вываренной резины или и того хуже. Есть такое определенно не стоило, да есть уже особо и не хотелось. Так что он швырнул гамбургер в мусорку.

Дождь полил сильнее. Радостное возбуждение Гарлика схлынуло; он снова сгорбился, втянул голову в плечи и затрусил куда глаза глядят, постепенно возвращаясь к обычному своему бездумному унынию.

Таким ему предстояло оставаться недолго.