Читать книгу - "«Гроза» против «Барбароссы» - Александр Харников"

– Вы имеете в виду применение этих ваших спецбоеприпасов? – спросил генерал Захаров. – Ведь в противном случае даже две сотни тонн бомб не являются особо выдающимся средством поражения.

– Это вы зря, Георгий Нефедович, – парировал возражение хозяин. – Решение о применении спецбоеприпасов принимает первое лицо государства, и не нам это обсуждать. Да и двести тонн – это боевая нагрузка почти двух дивизий АДД, вооруженных самолетами ДБ-3Ф. Полет эти самолеты выполняют на высоте десяти-двенадцати километров, что делает их неуязвимыми для зенитной артиллерии и истребительной авиации. Ну и кроме обычных фугасных и зажигательных авиационных боеприпасов, применяются еще и высокоточные бомбы, в том числе кассетные и объемно-детонирущие, единичной массой до пяти тонн, которые мало чем уступают ядерным и в то же время совсем не раздражают международную общественность.

– Опять я вас не понимаю, Константин Николаевич, – вздохнул Захаров, – что значит высокоточные и объемно-детонирующие, поясните, пожалуйста.

– Высокоточные – это те, что имеют управляемую траекторию падения, – ответил Захарову сопровождающий, – такие бомбы поражают не среднеарифметическую площадь, а какую-то конкретную цель. Чем меньше круговое отклонение от намеченной точки, тем точнее боеприпас. Если вы способны уложить в круг радиусом метр бомбу, способную пробить пятьдесят метров бетона и гранита и взорваться в самой сердцевине вражеского центра управления, то значит, что вы этим самым получаете возможность достигать стратегических целей единичными ударами.

То же самое ОДАБ, то есть боеприпас, снаряженный вместо обычной взрывчатки, ну, к примеру, бензином. Первый, внутренний, детонатор вызывает распыление горючей смеси в воздухе, а несколько внешних, закрепленных на корпусе, сработав с задержкой в одну-две секунды, вызывают ее воспламенение. Процесс напоминает работу поршневого двигателя, лишь с той разницей, что энергия взрыва канализуется не в работу мотора, а в создание ударной и термической волны.

Ударная волна настолько мощная, что единичной бомбы, попавшей в здание германского Рейхстага или Вестминстерского аббатства, хватит для того, чтобы эти сооружения превратились в кучу мелкого щебня высотой в полтора-два метра. Искать человеческие тела под руинами будет бесполезно, ибо эти боеприпасы превращают их в фарш.

– Ну да, – вздохнул Захаров, – война дело страшное. Кстати, а это что за громила, – он указал на стоящий сразу за Ту-95 Ан-22, – тоже бомбардировщик?

– Нет, Георгий Нефедович, – ответил сопровождающий, – это Ан-22, военно-транспортный самолет. Способен доставить 60 тонн груза на три тысячи километров и на той же заправке вернуться обратно. Не нуждается в бетонированных площадках, достаточно полутора километров просто ровного поля. В двухпалубном варианте способен перевезти до семисот человек без экипировки. Имеющиеся в нашем распоряжении двенадцать единиц мы хотим предложить в качестве средства обеспечения связи находящихся в рейде Ударных армий с Большой землей. Туда – боеприпасы, топливо, медикаменты, людское пополнение, обратно – наши раненые и ценные пленные. Один-два рейса в день, в зависимости от удаленности маршрутов…

Генерал Захаров переглянулся с Ильюшиным и Поликарповым, потом кивнул.

– Спасибо, Константин Николаевич, мы доложим по команде…

А Ильюшин добавил:

– Все возможно, если цена при этом не будет чрезмерной.

– Не будет, – усмехнулся их экскурсовод, – но это уже не наш с вами вопрос, на это товарищ Косыгин есть, у него на то права есть, пусть он о цене договаривается. Кстати, товарищ Ильюшин, обратите внимание, штурмовик Су-25 в какой-то мере – наследник вашего знаменитого Ил-2. Бронированный, скорость до девятисот километров в час, боевая нагрузка до четырех с половиной тонн. Дадим Георгию Нефедычу на нем полетать и, если будет добро, предложим к поставке до полутора сотен единиц.

На этом, товарищи, извините, с готовыми самолетами все, вся прочая авиатехника нашего времени, даже фронтовая, требует бетонных аэродромов и срока освоения, превышающего год, а значит – не является предметом нашего сегодняшнего обсуждения. Но разговор на этом не закончен, товарищи, у нас еще есть тема для разговора. Прошу пройти в то здание…

Там же, полчаса спустя

В небольшой комнате гостей из СССР ожидало несколько человек самых разных возрастов. Человек, сопровождавший их по комплексу летно-испытательного института, сначала представил Поликарпова, Ильюшина и Захарова, а потом сказал:

– Товарищи, когда руководство страны обратилось к нам с просьбой составить аналитический обзор на тему того, что можно было бы изменить в советских ВВС и авиационной промышленности с помощью современной России, мы попросили заняться этим делом группу наших молодых, но уже проявивших себя сотрудников. Товарищи Поликарпов и Ильюшин, попрошу вас не обижаться на претензии и внимательно отнестись к предложениям. На стороне этих молодых людей свежий взгляд и знание основных путей развития авиатехники. Кто будет докладывать? Ты, Сергей? Прошу.

– Итак, – вышел вперед один из молодых людей, – начнем с главного – с двигателей. Единственным удачным поршневым мотором, на который до нашего времени сохранился полный набор конструкторской документации, является АШ-82Т мощностью в 1900 лошадиных сил, известный товарищам под именем М-82. После передачи всей документации его производство может быть развернуто на советских заводах в самые кратчайшие сроки. Кроме того, на наших базах хранения в качестве ЗИПов к уже снятым с вооружения самолетам и вертолетам, находится около 1200 таких же новых, что называется, «в масле», моторов. АШ-82 без переделки конструкции может быть установлен на бомбардировщики ТБ-7, Ер-2 и Ту-2, а также истребитель И-180…

– Не пойдет, – покачал головой Поликарпов, – М-82 на двести килограммов тяжелее штатного М-88. Центровка будет нарушена необратимо.

– Николай Николаевич, – ответил молодой человек, – я ждал этого вопроса. Ребята, тушите свет! Проектор!

В наступившем полумраке, на побеленной стене нарисовался прямоугольник проекционного экрана, на котором появилась продольная схема И-180.

– Смотрите, – сказал Сергей, – мы забираем М-88 и устанавливаем М-82… – На экране один мотор сменился другим, и появилась большая синяя стрелка, тянущая нос самолета вниз. – Вроде бы Николай Николаевич прав, и наш уродец никогда не взлетит. Но! У АШ-82Т фора в мощности над М-88 в восемьсот лошадей, товарищи, то есть почти вдвое.

Сначала у нас возникла мысль утяжелить хвостовую часть самолета для восстановления баланса, полусотни килограммов под костыль вполне бы хватило. А потом мы подумали – а зачем самолету таскать мертвый вес?! – При этих словах кабина пилота вдруг опоясалась бронеэкраном. – Шесть миллиметров брони, общим весом 170–200 килограммов восстановят центровку и надежно прикроют летчика и кабину от пуль винтовочного калибра, направленных с хвостовых курсовых углов. Это как раз тот случай, когда одним выстрелом мы убиваем двух зайцев.

И вот еще что, товарищ Поликарпов – это я вам говорю от лица советских пилотов, которые скромные и потому молчат. Спилите гаргрот, сделайте фонарь каплевидным и дайте нашим летчикам обзор на триста шестьдесят градусов, чтоб ни одна фашистская тварь не могла подкрасться к ним с хвоста. И выкиньте к черту эти пулеметы-спринцовки. Обидно читать воспоминания тех, кто летал на пулеметных «ишаках». Тратить полный боекомплект для того, чтобы сбить один «юнкерс» или «хейнкель» – это никуда не годится. Две-три пушки ВЯ-23, или, на худой конец, ШВАК. Чтоб наши летчики могли одним нажатием пальца превратить в обломки любой вражеский самолет, хоть тот же «юнкерс», хоть «ланкастер», хоть Б-17… По этому вопросу у меня всё!