Читать книгу - "Звездный удар - Уильям Майкл Гир"

— Агент всегда остается агентом?

Сэм отмахнулся.

— Что-то вроде. Кроме того, никогда не знаешь, какой шанс представится в будущем. Такие продувные бестии, как Светлана, будут использовать любую возможность для вербовки. В ее деле никогда не знаешь, когда и кто может пригодиться.

— Ты говоришь как циник.

— Потому что с подобными вещами я сталкивался нос к носу каждый месяц. — Он поморщился. — Знаешь, так или иначе, но со временем приходится осторожничать. Какой-нибудь толстобрюхий политикан в Вашингтоне выпекает великую идею, или его обуревает желание оказать кому-то любезность, и он затевает безумную политическую кампанию, которая бесит кого-то, живущего в грязных трущобах. Парень из лачуги не находит себе места от ярости, и кто-то с противной стороны дает ему в руки ружье. И тогда парень использует это ружье против чиновника, который, возможно, этого и заслуживает. Вашингтон паникует, а подразделение Сэма Даниэлса отправляется высечь маленького разозлившегося человечка, потрясающего автоматом Калашникова. Тем временем ослиная голова, которая заварила кашу в Вашингтоне, продвигается по служебной лестнице или побеждает на выборах — чтобы завернуться во флаг. Наша великая система существует для того, чтобы стоять на страже демократии и корпораций, лишенных чутья. А для этого необходимо регулярно убивать маленьких рассерженных человечков, живущих в грязных хижинах.

— Но ты не всегда занимался такими делами, об этом говорит твой послужной список.

— Майор, я знаю правила игры. Я знаю, когда надо засветиться, а когда промолчать. Здесь, на этом корабле, я могу и взбунтоваться, потому что… ну… у меня появилось сомнение, что я когда-либо увижу Землю. Такое ощущение, понимаешь?

— Шестое чувство?

— Что-то вроде этого.

— А ты не опасаешься откровенничать со мной?

— Нет. Я опасался раньше, но ты выдержала испытание. — Он улыбнулся ей. — Думаю, ты на многое способна, майор. Когда мы планировали эти учения, ты произвела на меня чертовски хорошее впечатление.

— Завоевала твое уважение?

— Пока да. Пока ты игрок команды и не стремишься к муштре, несмотря на весь свой цинизм, я тебе доверяю. Не думаю, что ты будешь стараться навредить мне, а взаимопонимание поможет сохранить жизнь многим.

Она ликовала. Победа!

— Как ты пришел к этому? Что тебя отрезвило?

Его лицо замкнулось, глаза оставались спокойными. Он устроился поудобнее, подтянул ноги, приняв ту же позу, в которой сидела она.

— Ну, не знаю, наверное, мои взгляды на жизнь стали формироваться еще тогда, когда я был детройтским подростком. Они называли это “Черным днем в июле”. Я появился на свет, чтобы спасти мир, человека. Я слышал доктора Кинга по телевизору. Я слушал Малькольма, который говорил, что, если мы не научимся есть за столом, нас будут пинать ногами. — Он откинул голову назад и перевел дыхание. — Первым шрамом я обязан чернокожему. Он на спине. Один из братьев разбил стекло. Они подняли осколки и стали кидаться ими в полицейских. Только я встал у них на пути.

Второй шрам увидеть нельзя. В душе. Я не мог встать, потому что вся спина у меня была изрезана, рана была открытая, и когда я пытался встать, у меня кружилась голова и меня тошнило. Потом напустили слезоточивого газа, он стелился по земле вокруг меня. Я не мог убежать, я не мог ничего поделать — только валяться на земле, и кашлять, и плакать, и умирать, И каждый раз, когда я кашлял, из спины у меня текла кровь. Я лежал так на улице среди разбитых стекол до тех пор, пока полиция их не оттеснила. Очнулся, когда услышал, как один из них сказал: “Подохни в крови, ты, чертов ниггер!”

Жизнь взрослого должна была быть еще хуже. Я пришел в себя в госпитале в другой части города. Меня разыскал мой младший брат. До сих пор не знаю, как ему удалось вытащить меня оттуда. Он наплел людям из “Скорой помощи”, что… — он тихо засмеялся, — меня сбило поездом. Ну разве можно было поверить этому?

Он покачал головой, сглотнул, и его голос стал тверже.

— Знаешь, я никогда его не забуду. Не забуду слез в его глазах, когда он стоял там, у госпитальной койки, и врал, как дурак, чтобы спасти меня от неприятностей. Он… он умер в маленькой деревушке под названием Дакто. Он повернулся спиной к молодой женщине. Она была беременна. Она только сказала ему, что ее муж работает на базе. Я слышал, что он улыбнулся ей и кивнул — вот и все. А когда он уходил, она выстрелила ему в спину. — Он замолчал, погрузившись в свои мысли. — Да, я циник. Я не понимаю, что все это значит.

— Но ты все еще служишь в спецвойсках?

Он равнодушно пожал мускулистыми плечами.

— Я видел две стороны. Мы не ангелы, но другая сторона еще хуже. Коммунизм не срабатывает. Горбачев это отлично понимал. Завал в экономике. Им трудно осознавать это. Единственное, что им помогает, это наша тупость; часто наша внешняя политика играет им на руку. Сейчас я уже не наивный ура-патриот, готовый на подвиги ради дядюшки Сэма. Я всего лишь профессионал, который делает свое дело, стараясь не думать о нем. Только бы сохранить жизнь своим парням.

Шейла покачала головой.

— И после детройтских волнений ты отправился учиться в Вест-Пойнт?

Сэм обхватил плечи руками.

— Армия была для меня выходом. Волнения подействовали на общество. Нашей демократии нужен символ… и я стал им. Но, когда я попал туда, я не мог позволить себе оставаться всего лишь символом. Я четыре года просиживал штаны, чтобы узнать то, чего я не знал. И, слава богу, я поумнел!

Шейла кивнула, вспомнив его впечатляющий послужной список.

— А почему ты не отправился добровольцем во Вьетнам и Камбоджу? Ведь ты, кажется, вполне созрел для этого.

— Не знаю. Я никогда не мог объяснить этого самому себе. Может быть, это был бы тот же Детройт, только под другим названием, ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Ты рассуждаешь не как выпускник Вест-Пойнта, Сэм. — Кем был этот человек на самом деле? Что привело одного чернокожего к преуспеванию, а другого к экспериментированию и саморазрушению? Или в Сэме Даниэлсе они слились воедино?

— Майор Данбер, вест-пойнтские пешки не выживают в таких местах, как Вьетнам, Камбоджа, Никарагуа, Ливан или Детроит.

Искоса посмотрев на него, она нахмурилась.

— А что ты скажешь о Викторе Стукалове?

Сэм выпрямил спину и глубоко вздохнул.

— Этот человек — профессионал. В Советской Армии не ставят во главе спецназовцев любимых племянников комиссаров, Виктор и сам оценивает себя как профессионала.

— В Афганистане уцелели только он и Габания. — Она сжала губы. — У него странный взгляд. Опасный, удивительно проницательный… ну, я не знаю, как объяснить. Стеклянный. Понимаешь, что я имею в виду?