Читать книгу - "Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая - Геннадий Борисович Марченко"

— Бабуль, — включился Андрей, — Арсений дело говорит. Он в нашей семье практически всех полечить успел, одна ты осталась. Не упускай свой шанс.

Только после этих слов старушка пошла на попятную. Сдалась, в общем. В течение следующих чуть более тридцати минут, за которые Андрей успел вынести весь мусор на помойку, я её не только от радикулита избавил, но и в целом провёл небольшое омоложение организма. Внешне ничего не изменилось, но Евдокия Гавриловна сразу отметила улучшение самочувствия, о чём не преминула все доложить. Я после сеанса исцеления чувствовал себя не совсем хорошо, но старался не подавать и виду. А вот от предложенного обеда не отказался. Бабуля из доставленных продуктов менее чем за час сварганила кастрюлю куриного супа с клёцками и пожарила большую сковороду картошки на сале, полив всё сверху яйцами.

А потом мы все вчетвером пили чай и ели недавно испечённый пирог с капустой и яйцом, как оказалось, так любимый внуками. Мне он тоже понравился, о чём я тут же сказал бабуле. А та всё это время пыталась выведать у меня секрет моего способа лечения.

— Так ты что ж, внучок, любую болячку можешь вылечить? — спрашивала она, подкладывая мне кусок пирога.

И хитро так на меня поглядывала.

— Ну-у, — неопределённо тянул я, — не то чтобы любую… Тут много зависит от запаса этой самой внутренней энергии. Возьмёшься вот, к примеру, диабет лечить, а энергии-то и не хватает. Приходится на полпути бросать, ждать до следующего раза, когда твой организм ею заполнится, как аккумулятор электричеством.

Андрей с Ритой тоже с интересом слушали мои объяснения, хотя до этого я им что-то подобное уже говорил и вместе, и по отдельности. То есть сначала по отдельности. А потом уже на квартире у Лебедевых, когда маму их лечил, всем всё объяснил ещё раз.

— Ох ты, Сенечка, а вот у меня подруга закадычная, Марья Фёдоровна, в соседнем подъезде живёт. Так у неё как раз диабет.

— Намёк понял, — улыбнулся я, опережая брата с сестрой, готовых воззвать к совести бабули. — Но не сегодня, всё-таки эта методика требует некоторого приложения внутренней энергии. Да и Андрея обещал ближе к центру подбросить, у него важная встреча. Могу, скажем, заехать после работы в среду. Ваша соседка дома будет?

— А куда ж она денется, чай пенсионерка, как и я. Куда ей шастать-то…

— Ну и отлично. Вы только её предупредите, а то мало ли…

В среду я снова навестил Евдокию Гавриловну, и вместе с ней мы направились к её подруге. И да, диабет имел место быть, и восстановление функций поджелудочной железы – не такая уж и простая вещь. Поэтому я только этим и ограничился, хотя у Тамары Андреевны – как звали подругу – был ещё небольшой букет заболеваний, в том числе хронических, но я решил лишний раз не напрягаться, пожалеть себя. Надеюсь, небесная канцелярия не погрозит мне пальчиком, что я не выложился до остатка. Тем более я излечил самый серьёзный недуг, а вообще, не исключено, как-нибудь ещё к этой бабуле загляну, если с Ритой поедем навещать Евдокию Гавриловну.

В почтовом ящике обнаружил письмо от мамы. Помимо прочего она писала, что Маратка привыкает к новой для него жизни, к новым родителям, и всё ещё иногда спрашивает, насовсем его забрали из детского дома или вернут обратно. А то вдруг он новым маме с папой не понравится.

«Сына, я в такие моменты с трудом слёзы сдерживаю, — писала мама. — Обнимаю его, прижимаю к себе, глажу по вихрастой голове и шепчу, что мы никому его не отдадим, и уж тем более в этот ужасный детский дом. Может быть, я и наговариваю, никакой он не ужасный, но мне почему-то кажется, что ужасный».

Написал ответное, обрисовал свои дела с квартирой, что свадьба намечается на конец июня, и что мы хотели бы её отметить на теплоходе. Добавил, что на свадьбу жду всех троих, и отказ не принимается. Пусть как хотят отпрашиваются на работе, но чтобы были в Москве в то время, которое я укажу позднее в следующем письме, когда уже станет ясна дата, или телефонным звонком.

На следующее утро встречал на вокзале Шумского. Подъехал на своих «Жигулях», и повёз его к себе домой. Надеюсь, у всевидящей Евгении Петровны солидный на вид мужчина подозрений не вызовет. В случае чего скажу, что приезжал коллега по работе, проверить, как идут мои дела с диссертацией.

Первым делом проинформировал его о грядущей свадьбе и планируемой покупке квартиры.

— Что ж, дело нужное, молодым необходимо своё жильё, — согласился чекист. — А в каком районе квартира? Печатников переулок? И дорого? 12 тысяч? Хм… Сумма серьёзная. А вдруг…

— Будущий тесть проверил и маклера, и продавца, там всё чисто.

— Ну тогда мои поздравления! А теперь рассказывайте, что вам снова привиделось?

Вопрос был задан в лоб, едва только мы расположились за кухонным столом. Я сразу и стал выкладывать заранее припасённую версию.

— А привиделось мне, Владимир Борисович, следующее… Москва, здание Верховного совета, на мосту напротив него стоят танки. Приземистые такие, явно более современные, чем те, которые я на параде Победы видел. А на броне одного из них стоят мужчины в костюмах, за их спинами трёхцветный флаг из белого, синего и красного цветов, а вокруг танка толпа людей, у некоторых тоже трёхцветные флаги, и ни одного советского. Зато молодой человек возле танка держит американский флаг. Многие гражданские с «калашниковыми» в руках. Толпа скандирует: «Ельцин! Ельцин!». И вот самый пожилой из этих, кто на танке, толкает речь, держа в руках лист бумаги. Было сказано, что в стране происходит правый антиконституционный переворот, поскольку отстранен от власти законно избранный президент. Этот мужик, у которого не хватало большого и указательного пальцев на левой руке, заверил, что руководство России поддерживает подписание Союзного договора, и что эта поддержка основана на стремлении к единству Советского Союза. Все решения ГКЧП он объявил незаконными и потребовал возвращения Горбачева и возможности для него выступить перед народом; созыва Чрезвычайного Съезда народных депутатов; призвал трудящихся к всеобщей бессрочной забастовке, а военных –