Читать книгу - "ПереКРЕСТок одиночества 4: Часть вторая - Руслан Алексеевич Михайлов"

— Даже отругали — вздохнул старик, прислоняясь плечом к стене и скрещивая руки на груди — Не положено мол и все такое. Как же! Не положено! Да мы все там побывали — и в радиорубке, и в тех технических помещениях. Чего там такого-то?

— Ну… раз не положено…

— Да ерунда все это! Просто фурриары празднуют сегодня, пьют много. А они как водочкой фибры души напитают — так сюда возвращаются, вниз спускаются и начинают ходить по цехам и коридорам.

— С досмотром?

— Да нет. Чего нас досматривать? — Айтан даже удивился — Ночные работают, дневные отсыпаются, сидельцы все накормлены чин чином.

— А чего тогда?

— Да просто так. Но настроение у них переменчивое. Могут мимо пройти, могут осерчать незнамо на что и выговор сделать. Вот поэтому и не пустили нас сегодня. Боятся нагоняя.

— Ну и правильно — хмыкнул я, продолжая мыть уже чужую грязную посуду.

— Да брось ты чужие тарелки намывать, Тихон! Нам сейчас отдыхать положено — а через часик начнем мусор вывозить. Его как раз накопится побольше.

— Да я и отдыхаю — возразил я — Это ж не работа…

Удивленно пробурчавший что-то старик вдруг заулыбался и хлопнул меня по плечу:

— Понял я, однако. Ты просто в камере своей одиночной заскучал совсем. Там ведь занятий и нет никаких.

— Вообще никаких — признался я, направляя струю горячей воды на покрытую пеной тарелку — Не успел проснуться — а все дела уже сделаны. Только и остается что рычаги дергать.

— Рычаги дергать — повторил Айтан и, пододвинувшись поближе, тихо спросил — А ты все до единого рычаги дергал? Ну первые два понятно… я спрашиваю про тот, что… ох… — отступив, он замахал руками — Прости, Тихон. Знаю, что о таком спрашивать не принято. Не удержался просто. Все мы тот рычаг дергали — сначала так просто по незнанию. Никто ведь не объяснял, что к чему. Так что ты не серчай.

Не став ничего говорить, я со спокойной улыбкой пожал плечами и продолжил мыть посуду. А ведь старика прямо сжигает любопытство. Он заранее извинился, но наверняка ожидает, что я все же поведаю ему правду о орудийном рычаге. Вот только я буду молчать — так как не знаю слишком многого.

— Схожу за чем — вздохнул Айтан — Тебе покрепче?

— Спасибо — кивнул я и он ушаркал, оставив меня витать в мыслях и поднимающемся от мойки горячем паре.

Смиренные или не смиренные.

Истинные солдаты и отказники — это самое верное сравнение.

Да, в первые дни и недели оказавшийся в кресте узник дергает вообще за все поддающиеся рычаги. И его нельзя за это осуждать — это скорее неосознанное действие желающей выбраться на волю крысы. Вдруг рычаг откроет проход в стене? До тех пор, пока не случатся первые чалки, пока не откроется кокпит, ты и не поймешь, что происходит во время нажатия на рычаг. А вот потом, все осознав, прожив сколько-то времени в вечном круговом полете, ты уже делаешь осознанный выстрел — или не делаешь.

А здесь на кухне какие люди ценятся больше? Те, кто стреляет? Или те, кто идет в отказ?

И на чистую логику здесь полагаться нельзя — ведь логика кричит, что раз это режимное предприятие, обеспечивающее питанием «работников», то работники должны трудиться, а не филонить. Если вернуться мыслями в прошлое, в ту столовую моего детства, где каждый день кормили мрачных пропыленных водил, бульдозеристов и прочих, то было бы странно даже подумать, что кто-то из этих работяг сегодня не сел за руль и не начал выполнять дневную норму. А если такие и появлялись — то их просто увольняли. А здесь сидельцев не трогают — хочешь дергай орудийный рычаг и получай в награду обильное вкусное питание и прочие мелкие житейские бонусы вроде вина и сигарет. Хотя я до сигарет не дожил в кресте, но, думаю, пробудь я там пару лет и начали бы выдавать побольше всякого. Ну а не хочешь стрелять — не стреляй. Но сиди на скудном пайке отказника.

Так что исходя из логики — сюда должны набирать исправных трудяг, что не зря занимали крест.

С другой стороны, здесь все как один люди мягкие, спокойные, улыбчивые — я бы даже сказал люди мирные.

Черт его знает, кто здесь больше котируется. Я пока не разобрался и предпочту не спешить с «чистосердечными признаниями». К тому же это снова будет слишком подозрительно — я только появился здесь, никого не знаю и вдруг решаю открыть душу первому встречному. Поэтому…

— Здравствуй, Тихон — спокойный, ровный, довольно благожелательный и при этом очень пьяный голос оторвал меня от размышлений и монотонной работы. Голос был мне незнаком.

С уже отрепетированной улыбкой я повернулся, ожидая увидеть седого повара, решившего познакомиться лично и перекинуться парой слов. Я улыбнулся и… осекся, не выдавив ни слова. Передо мной стоял не повар. И не чернорабочий вроде меня.

Фурриар.

Это я понял сразу — хватило одного взгляда на лицо. На лицо Кощея Бессмертного из старых советских фильмов. Сероватая кожа, чуть выпученные округлые глаза, большой нос, неестественная худоба лица в целом, отчего кости выступают под кожей подобно тяжелым валунам. Тонкие длинные губы с резко опущенными уголками, широкий подбородок при общей вытянутости лица. Как есть Кощей. Спустя секунду я понял, что дополнительное сходство с киношным злодеем из сказок этому человеку придал плотно сидящий на его голове золотой широкий обруч с тонкой богатой резьбой.

— Здра… здравствуйте… — кашлянул я, медленно опуская руки.

Хорошо, что я уже мокрый — из-за обильного пара от слишком горячей воды, которой я никак не могу насытиться. Потому что я вспотел так быстро, что не заметить этого было бы просто невозможно. А так просто добавилось лишних капель на лбу.

— Ты работаешь — констатировал фурриар.

— Работаю — кивнул я, стоя как оловянный солдатик.

Он был выше меня на полголовы. Сухощавый. Очень длинные руки — куда длиннее моих. Длинная шея тоже выглядит по нашим земным меркам неестественной.

— И работаешь ты хорошо, Тихон — не обращая внимания на мое оцепенение продолжил фурриар и покачнулся — Я Вангур. Один из управляющих кухнями. Ты работаешь на меня.

— Да — я повторил свой кивок — Я слышал о вас. Вы главный.

Передо мной