Читать книгу - "Таматарха. На службе у Изгоя - Роман Злотников"

Вылазка прошла ни шатко ни валко: стрел подобрали немного, хворост где запалили, где нет, но, по крайней мере, не столкнулись со степняками. И не дали им в темноте занять внешний ров, как в прошлый раз, – получившиеся костры хорошо освещали периметр до рассвета.

Но уже с первыми лучами солнца враг двинулся на штурм.

– Как думаешь, Добрыня, зря я это все затеял?

Десятник, чья левая рука покоится в лично мной наложенном лубке, вымученно улыбнулся:

– Не скажи. Вон сколько поганых побили, сколько их уже саблю в руку не возьмут! Поостерегутся теперь нападать на наши поселения, еще как поостерегутся… А разве не такова доля ратника, чтобы врага бить да чтобы он потом нападать боялся?

Я невесело хмыкнул:

– А заодно и кровь свою лить.

Добрыня согласно кивнул:

– А заодно и кровь свою проливать, куда же без этого? И свою, и вражью…

– И вражью, чтоб побольше было, верно?!

Я коротко усмехнулся и после короткой паузы воскликнул:

– Ну так начнем! Лучники, бей!!!

Еще не стих мой рев, как в воздух взвились первые стрелы – подступающие половцы поравнялись с метками, выставленными по периметру. В этот раз им вновь придется закидывать ров хворостом, да под нашим огнем – и поделом!

Сегодня враг окружил крепость со всех четырех сторон, заготовив на каждую по шесть лестниц. Сегодня он точно прорвется – у меня осталось по два, максимум три воина на вражескую лестницу.

Неужели это все?!

Перестрелка длилась полчаса – вначале мои лучники били очень активно, но, когда основная масса вражеских стрелков подобралась ближе к стенам, они спрятались за заборолами. И вскоре половцы приставили лестницы, мы, сколько могли, отпихивали их от стен. Дважды я и Добрыня цепляли их за верхние перекладины простыми деревянными вилами и, уперевшись в древко, чуть отталкивали, а после сбрасывали их набок. Но на третий вилы в очередной раз сломались (как и при прошлом штурме, когда они трескались у всех). Увы, более совершенных орудий в нашем распоряжении сейчас нет…

Первого показавшегося над парапетом степняка срубил Добрыня, второй свалился вниз, пронзенный харалужным мечом. Третий успел вскинуть лук, но не успел выстрелить – умбон моего щита врезался в его челюсть, отправив половца в короткий полет.

Вскрикнул беловежец, поймав в шею куманскую стрелу. Я остался один. Яростно скрипя зубами, дождался, когда над парапетом покажется очередной чересчур острожный враг, попытавшийся тут же рубануть саблей, – разлетелся его клинок от встречного удара, рухнул вниз степняк с разваленным горлом.

Еще один враг напоролся на меч, и тут я услышал быстрые шаги сбоку. Отчаянно вскинул щит, понимая, что проморгал опасность, что не успеваю… Короткий свист, вскрик – и занесший саблю половец выгнулся дугой и завалился на спину, преградив путь товарищу. Последний невольно посмотрел вниз, откуда прилетела стрела, – и не успел встретить быстрый укол моего меча, пронзившего гортань.

– Анд-кх-рей…

Я едва разобрал свое имя сквозь кашляющий хрип. Резко обернувшись назад, увидел, как смертельно раненный Добрыня, поднявшись на колени, рубанул по животу половца, показавшегося над парапетом и уже готового ударить меня коротким копьем. Упал русич, упал сверху поверженный им половец, дико крича от боли, – и еще один враг, бегущий ко мне от соседней лестницы, получил стрелу в бок.

Я наконец-то посмотрел во двор крепости, ища глазами своего спасителя, и сердце мое больно сжалось: прямо под стеной стоит Радей, прикрывающий щитом Дилару, а она вновь вскинула лук, выцеливая бегущих ко мне половцев. Но ведь они уже прорвались за парапет в трех местах, уже оседлали его лучники, уже торчат в щите русича две стрелы, предназначенные моей любимой… Той, которая ради чувств ко мне пошла против собственного народа. Той, которая сейчас готова пожертвовать собой ради меня, как когда-то ради семьи…

– Нет!!!

Оставив лестницу, я бегом бросился в сторону трех половцев, уже натянувших тетивы, целя в одинокую лучницу.

– Я здесь! Сюда бейте!!!

Дорогу мне попытались преградить два врага – как диск, я метнул щит в ближнего, одновременно бросившись на второго. Он умело закрылся сверху щитом и плоскостью сабли – но, яростно рубанув с обеих рук, я разрубил и саблю, и верхнюю часть стальной окантовки, и остроконечный шлем. Вот только застрял харалужный клинок в дереве, может, на мгновение застрял – а вырвать его я уже не успел: второй половец ударил саблей, целя в горло.

Шаг навстречу – и вражеская сталь скользнула по наручу выставленной блоком руки. Сблизившись с врагом, я со всей яростью вгрызся зубами в открытую шею кумана. Что есть силы сжав челюсти, мотнул головой вправо, разрывая плоть. Рот наполнился горячей, соленой жидкостью. Кровью.

Пронзительный девичий крик раздался снизу – в отчаянии посмотрев во двор, я вижу лишь склонившегося над девушкой Радея, все еще укрывающего ее щитом. Между тем число половецких стрелков уменьшилось на одного.

Не помня себя от страха и гнева, я отбросил труп половца в сторону и с дикой силой вырвал застрявший меч из щита. Лучники обратились ко мне – прошелестела одна, потом вторая стрела, и тут же я почувствовал сильнейшие удары в пластины трофейного ламеллярного доспеха. Но широкие степняцкие наконечники его не пробили!

Еще стрела и еще… Последняя пронзила незащищенное бедро – его словно ошпарило изнутри, обожгло, и все же я добежал до врагов. Один половец в отчаянии закрылся луком – и харалуг разрубил дерево вместе с шеей противника. Второй отступил назад, смело выхватив саблю. Мой удар он принял на щит и тут же умело рубанул по животу. Броня не поддалась, однако от боли я присел на левую ногу – и вовремя. Сталь вражеского клинка в очередной раз просвистела над головой, а вот мой меч врезался в кольчугу противника, прошив ее снизу.

На мгновение в схватке наступил короткий перерыв. Я сумел встать и вновь посмотрел во двор. Радей за это время успел оттащить девушку вплотную к стене и вновь укрыл ее щитом. Кажется, стрела попала только в плечо. Лишь бы не истекла кровью!

Хотя о чем я? Куманы уже повсеместно на стенах! Крепость потеряна… Это конец…

– Да, ты прав, это конец.

Голос, раздавшийся сзади, заставил меня едва ли не подпрыгнуть. Насколько это в моих силах, я резко оборачиваюсь и вижу перед собой… иеромонаха Василия. Батюшку, крестившего и выходившего меня в самом начале пути! Он стоит всего в двух шагах и как-то грустно, по-отечески заботливо смотрит на меня с легкой улыбкой на губах.

– Вы ведь… не батюшка?

Вместо ответа «священник» повел рукой по сторонам и сказал:

– Посмотри вокруг. Что ты видишь?

Следуя глазами за рукой «иеромонаха», я обвожу взглядом периметр стен. До меня не сразу доходит, что все сражающиеся замерли на местах, будто на фотографии.