Читать книгу - "Дисфункция реальности. Угроза - Питер Гамильтон"

Устремившиеся вслед за орбитальными башнями космоястребы и звездолеты адамистов сумели спасти некоторое количество людей. Восемь тысяч из одного с четвертью миллиона жителей обиталища. Но даже тогда это неслыханное бедствие еще можно было бы предотвратить. Умирая, каждый эденист передавал свою память личности обиталища. Но Латон инфицировал нейронную структуру Джантрита полиморфным вирусом. Поскольку каждую секунду разлагались триллионы и триллионы клеток обиталища, его разум стал стремительно разрушаться. Два других обиталища, вращавшихся вокруг газового гиганта, находились слишком далеко и поэтому мало чем могли помочь умиравшим эденистам. Перенос личности и в нормальных условиях считался сложным процессом, а в данном случае расстояние и паника затрудняли его осуществление. Тем не менее двадцати семи тысячам эденистов удалось навести мост и перенести свои матрицы в личности двух других обиталищ. Три тысячи других матриц, обнаруженных позже, оказались неполными. Они напоминали личности умственно-отсталых детей. Космоястребы дали прибежище еще двухстам восьмидесяти личностям. Что касается биотех-звездолетов, то они вообще не обладали такими способностями, и к тому же были слишком заняты преследованием орбитальных башен.

Для эденистов это было величайшей трагедией за все время существования их цивилизации. Даже адамисты были ошеломлены масштабом бедствия. Живое, мыслящее существо длиной тридцать пять километров было лишено разума и уничтожено. Погибло около миллиона двухсот пятидесяти тысяч человек, перестали существовать более полумиллиона хранимых матриц личностей.

И все это было отвлекающим маневром. Тактика, которая заключалась в том, чтобы позволить Латону и его сообщникам спокойно уйти после неудавшегося переворота, с треском провалившегося — он воспользовался гибелью обиталища в качестве прикрытия. Это была единственная причина уничтожения Джантрита. Никакого стратегического плана у Латона не было.

Теперь каждый космоястреб, каждый корабль флота Конфедерации, каждое астероидное поселение и каждое планетарное правительство были заняты поисками сбежавшего Латона и трех его черноястребов.

Спустя два месяца в системе Рагундана его удалось загнать в угол: три черноястреба, вооруженные антиматерией, отказывались капитулировать. Последовала битва, в которой погибли три космоястреба и пять фрегатов флота Конфедерации. Был нанесен тяжкий урон астероидному поселению, которое потеряло восемь тысяч своих жителей. Черноястребы попытались использовать их в качестве заложников, угрожая подвергнуть поселение бомбардировке антиматерней, если конфедераты не прекратят преследование. Командовавший флотилией адмирал назвал эти угрозы блефом.

После ожесточенной космической схватки от побежденных не осталось ничего, кроме слабо мерцавшего облака радиоактивных молекул. Не осталось ни одного тела, которое можно было бы опознать. Три черноястреба были уничтожены, а других кораблей, на которых мог бы ускользнуть Латон, просто не могло быть.

Но в свете последних событий можно было предположить, что черноястребов было все-таки не три, а четыре. Все безошибочно узнавали высокого, властного человека, который, стоя на трапе космоплана «Яку», громко хохотал, глядя в сторону съежившегося от страха Грэма Николсона.

Для проведения дискуссии Маттиас Ремс пригласил в студию отставных офицеров флота, политологов и инженеров военной промышленности. Все они выразили согласие с тем, что подлинные намерения Латона так и остались неизвестны. В течение последовавших за этими трагическими событиями лет было выдвинуто множество предположений. Все они сходились на том, что с помощью разработанного им полиморфного вируса, оказавшегося (к счастью) несовершенным, Латон хотел добиться физического (биологического) превосходства и подчинить себе эденистов, изменив их самих и их обиталища. Однако конечная цель его грандиозного замысла так и осталась неизвестной. Дебаты в студии главным образом сосредоточились на вопросе, стоит ли Латон за конфликтом, который в данный момент развивается на Лалонде, и если да, то не является ли это лишь первым шагом на пути осуществления его намерений вновь навязать Конфедерации свою волю. Грэм Николсон был в этом совершенно уверен.

Проблема Латона в корне отличалась от межпланетарных споров вроде тех, что разгорались между Омутой и Гариссой, и не имела ничего общего с постоянными перебранками астероидных поселений и финансирующих их компаний, вызванными стремлением первых добиться автономии. Причиной этого жестокого конфликта были не ресурсы и не желание получить независимость. Латон стремился подчинить своей воле людей, их личности. Он хотел проникнуть в их гены, в их мозг и переделать людей согласно собственному, чуждому им замыслу. Латон представлял собой серьезную угрозу личности человека.

Одной из тем, вызвавших самые острые дебаты в программах «Тайм-Юниверс», стала деятельность Терранса Смита. Он был ошеломлен появлением Латона. И сам Смит, и команда «Джемаля» стали объектами пристального внимания средств массовой информации. Терранс Смит, который каждый раз покидая борт звездолета, подвергался преследованиям корреспондентов, в конце концов обратился к Транквиллити с просьбой обеспечить защиту неприкосновенности его частной жизни. Личность обиталища удовлетворила его просьбу (неприкосновенность частной жизни была одним из пунктов первой конституции, написанной еще Майклом Салдана) и заставила репортеров оставить Смита в покое. Они сразу же переключили свое внимание на тех, кто подписал контракты о вступлении в наемный флот. Капитаны, отбиваясь от репортеров, утверждали (вполне искренне), что ничего не знают о Латоне.

— Что же нам делать? — упавшим голосом спросил Терранс Смит. Кроме него на мостике «Джемаля» находился только Оливер Левелин. Голографические экраны показывали программу вечерних новостей «Тайм-Юниверс». Ведущий комментировал фрагменты репортажа Грэма Николсона. Капитан был тем человеком, с мнением которого Терранс считался. На самом деле за последнюю пару дней он попал в сильную зависимость от мнения Левелина. Вокруг него было совсем немного людей, с которыми он мог говорить откровенно.

— У вас не слишком большой выбор, — заметил Оливер Левелин. — Вы уже оплатили регистрацию двенадцати кораблей и завербовали треть воинского контингента, который желали заполучить. Вам остается либо продолжать то, что первоначально планировалось, либо обрубить все концы и бежать. Бездеятельность — плохая альтернатива, во всяком случае, сейчас.

— Обрубить концы и бежать?

— Ну конечно. У вас достаточно денег на кредитном счете Компании по Освоению Лалонда, чтобы исчезнуть. Вы могли бы обеспечить вполне приятный образ жизни и для себя, и для своей семьи, — Оливер Левелин пристально наблюдал за тем, какая последует реакция. Выбор был очевиден, но он сомневался в том, что у этого бюрократа хватит решимости.

— Я… Нет, это невозможно. Слишком много людей зависят от меня. Мы должны помочь Даррингему. Вы находились на орбите и не знаете, что там творилось на прошлой неделе. Эти наемники являются их единственной надеждой.

— Как хотите. («Жаль, — подумал Оливер Левелин, — очень жаль»). Видно, я слишком стар для этой увеселительной прогулки.