Читать книгу - "Оттенки серого - Джаспер Ффорде"

я был историком. Я помню времена, когда люди предпочитали «форды» с боковым расположением клапанов, а экземпляры модели «Т» стояли в музеях. Я видел, как наступали рододендроны и отступало знание. У меня в голове больше информации, чем вы сможете забыть за двенадцать жизней. И вы спрашиваете меня, делаются ли тачки из бронзы?

– Этот вопрос беспокоит меня с сегодняшнего утра.

Он склонил голову и поглядел на меня.

– Тачки не делаются из бронзы.

– Тогда почему я упал на тачку прошлой ночью, когда шел по дороге? Перпетулит освобождает путь от всех предметов – кроме бронзовых, насколько я могу видеть.

– Осторожнее с этими опасными рассуждениями, – напомнил он после паузы. – Коллектив ненавидит тех, кто пытается вставлять квадратные затычки в круглые отверстия.

– Если только отверстия не должны быть квадратными, – я сам удивился своим стройным рассуждениям, – и в этом случае круглые затычки не нужны, а если есть только одно круглое отверстие, тогда квадратные затычки, ну, допустим…

– Позор, – сказал историк, – а так стройно рассуждали!.. Не высовывайтесь, Эдвард. Те, кто видит слишком хорошо, могут скоро перестать видеть вообще.

Я не очень-то понял его, да он, наверное, на это и не рассчитывал.

– Все, вопросы закончились. Теперь бонус – вкусная история: Салли Гуммигут использует Томмо для плотских утех.

– Это… многое объясняет.

– Действительно. Принадлежность к невидимой части спектра обрекает на одиночество, зато к тебе стекаются все важные слухи. А теперь мудрость. Первое: время, потраченное на расследование, никогда не бывает потрачено впустую. Второе: почти все можно улучшить добавлением бекона. И последнее: в мире нет ни одной проблемы, которая не решается благодаря горячей ванне и чашке чая.

– Хорошая мудрость.

– Хороший был джем. А джем – это знание. Вы идете этим вечером на собрание хромогенции?

– Да, но лишь как помощник, говорить мне вряд ли дадут.

– Я прихожу почти всегда. Это вправду забавно, а еда там обычно хорошая.

– Значит, увидимся.

– Нет. Я же апокрифик, не забыли?

Его цветейшество Мэтью Глянц

3.6.23.05.058: Сотрудники Национальной службы цвета освобождаются от ежедневной полезной работы.

Я сидел, поджав ноги, на диване у окна и смотрел на вечерний дождь – ливень необычайной силы; вдалеке слышались раскаты грома. Водосточные желоба заполнились, потом переполнились, и стекавшая вниз струйка воды превратилась в бурный поток.

Я взял лист бумаги, чтобы записать загадки этого города. Начать я предполагал с самых головоломных, а затем перейти к тем, что полегче. Я написал «тачка» вверху страницы и погрузился в раздумья. После разговора с апокрификом я вернулся на то место, где ночью споткнулся о тачку. Она все еще лежала там, на траве, сбоку от перпетулитового покрытия. Я оттащил ее назад на дорогу и засек время. Через девять минут сорок девять секунд перпетулит осознал, что это чужеродное тело, а еще через пять минут сорок две секунды скинул тачку с дороги: медленнее, чем это было с камнями по пути в Ржавый Холм, но по тому же принципу. Проблема заключалась в том, что, когда я ступил на дорогу, уже полчаса как стемнело. Итак, кто-то – или что-то – поместил тачку на перпетулит.

– Тачка?

Из-за шума дождя я не услышал, как вошел цветчик и прочел написанное мной, заглянув мне через плечо. Я было приподнялся, но он великодушно велел мне не делать этого и спросил, может ли он посидеть со мной.

– Конечно!

Я пододвинулся, чтобы он мог сесть.

– Пишешь список? – дружески спросил он.

– Да, список подарков на день рождения, – ответил я и затараторил. – Я понимаю, это выглядит диковинно, день рождения у меня только в октябре. К тому же у нас нет сада – тем более такого большого, чтобы катать тачку. Но я надеюсь, что я смогу заработать немного денег, сдавая напрокат садовый инвентарь… конечно, с разрешения префекта.

– За обилием информации часто прячется ложь, – сказал он с раздражающей прозорливостью.

– Никакой лжи, господин Глянц. Честно признаюсь, что я нервничаю в вашем присутствии.

Он кивнул и, казалось, принял мое объяснение.

– Твой отец говорит, что ты интересуешься очередями. – Я подтвердил. – Тогда, может, ты откроешь тайну: почему, когда я захожу в кафе у нас в НСЦ, я никогда не попадаю в самую быструю очередь?

– Это легко объяснить. Самая быстрая очередь может быть только одна, и после пяти подсчетов на кассе восемьдесят процентов очередей будут двигаться медленнее этой единственной. Вопрос не в том, что вы плохо выбираете. Просто отставание становится все больше и больше.

Он немного поразмыслил.

– Итак, чем больше народу платит на кассе, тем меньше у меня шансов попасть в самую быструю очередь?

– Именно так, – подтвердил я, – и обратно: если свести все очереди к одной, вы гарантированно попадете в самую быструю.

– Не думал, что теория очередей может быть такой интересной. И что кто-то может столько размышлять об этом.

Замечание было двусмысленным: то ли похвала, то ли неодобрение. Я удачно ушел от вопроса о тачке и теперь по заданию Джейн должен был выяснить, что цветчик делает в городе. Но он повернул разговор совершенно в другую сторону.

– Могу я задать нескромный вопрос?

– Постараюсь ответить, как могу.

– Нет ли здесь человека, который устроит мне понятно что? Цветчики ведут одинокое существование, а я к тому же провожу в дороге много времени.

Я оказался в затруднительном положении. На Совете он мог узнать о Томмо, и если так, он просто проверял меня на лояльность. Если же нет и это была ловушка, я оказался бы виновен, так же как и Томмо. Но мне было необходимо, чтобы он мне доверял.

– Я могу порасспрашивать, – медленно ответил я, – исходя из вашего положения, цвета и родственных связей. Поскольку я, оказывая вам услугу, перейду некую черту, я не хотел бы оказаться скомпрометированным вследствие этого.

Вышло лучше, чем я ожидал, – со стороны я мог показаться умным человеком.

– Ответ, достойный префекта, молодой человек. Ни «да», ни «нет», что-то среднее – и мяч между тем стопроцентно на моей стороне.

Пока все шло как надо. Очередь была теперь за мной.

– Могу ли я задать гипотетический вопрос, ваше цветейшество?

Я специально использовал устаревший термин, чтобы произвести впечатление, но, увы, цветчик знал его.

– Вперед, мой юный родственник, – и прошу, зови меня Мэтью.

– Спасибо. Предположим – не более того, – что у меня есть двое не слишком близких знакомых. Один – среднепурпурный, другой – бывший слабопурпурный, а ныне серый. Предположим также, что оба молоды и безрассудны. Они хотят быть вместе, но у их родителей другие планы.

– И