Читать книгу - "Егерь Императрицы. Граница! - Андрей Булычев"

Три раза уже конные разъезды казаков и егерей натыкались на свежий след «с той стороны». Турки заходили на нашу территорию неглубоко, версты на две, от силы на три, и потом обратно откатывались на свой берег.

— Проверяют, как мы здесь линию держим, — подвел итог совместному совету подполковник Касперов. — Думаю, будет разумным принять предложение майора Егорова об усиленном совместном патрулировании пограничной черты казаками и егерями. Неспроста они так здесь зашевелились, видать, нужно будет ждать их прорыва в сторону Крыма.

Теперь по пять егерей с пятью казаками дежурили постоянно в пограничных шанцах на линии. В каждом из них установили по фальконету, а по всей границе ходили усиленные конные разъезды. Двадцать второго декабря сборная полусотня обнаружила пересекающий реку турецкий отряд и завязала с ним дистанционный огневой бой. Противник оставил три трупа на нашем берегу и ускакал к себе. У русского патруля потерь не было.

Двадцать четвертого в Николаевское прибыл подполковник Баранов с эскадроном из карабинерного конного полка.

— В Крыму мятеж. Там высадился турецкий десант, — известил пограничников Сергей Николаевич. — Наш пророссийский хан Сахиб Гирей свергнут, а его место занял османский ставленник Давлет Гирей. Он попросил Стамбул расторгнуть договор с Санкт-Петербургом о признании Крымского ханства независимым и вернуть полуостров под власть Порты. Сейчас татары режутся между собой за власть. Императрица отдала приказ ввести наши войска в Крым. Ваша задача остается прежней, — это не допустить сношения Очаковской группировки турок с татарами сухим путем. С моря ее блокирует наш флот. Никак нельзя, чтобы наши противники смогли обговаривать и планировать свои действия.

Теперь в расширенных шанцах сидело по два десятка человек, а дозорные, патрульные группы были усилены и насчитывали аж до сотни всадников.

Двадцать седьмого декабря Алексей вместе со старшим унтер-офицером роты проводил ночную проверку караулов. В стороне дома Милорадовичей блеснул свет масляного фонаря и была видна какая-то суета.

— Пойдем, Макарович, поглядим, что там такое, — кивнул в сторону шума Егоров.

Около плетня стояли сани, и рядом притопывал знакомый уже Егорову староста из Баловней.

— Чего у вас стряслось, Опанас Платонович? До рассвета еще часа три, а ты здесь у нас толчешься? — поинтересовался Алексей.

— Пан офицер, до лекарей мне дюже требэ. Невистка рожает, а повитуха в по затот еще месиц у нас вмерла, — объяснял мужик. — Дуже голосно кричить баба, мучиться. Поспешати треба.

Из дома вышли Михайло с Катариной.

— Макарович, подними пятерку наших верховых, пусть сани туда и обратно сопроводят, — попросил сержанта Алексей. — Сам знаешь, время нынче неспокойное. Могут и наши на линии стрельнуть, не разобравшись. А так с этой пятеркой все как-то поспокойнее будет.

— Понял, Ляксей Петрович, я пулей! — отозвался ветеран и побежал в сторону квартирования роты.

— Не переживай, Алексинька, — улыбнулась Катарина. — И не забывай надевать мой шарф, чтобы тебе шею не задуло. Видишь, я все время в твоей шали хожу. Теплая она и такая мягкая, — и девушка прижалась к офицеру.

— Все, голубки, пора! — крикнул из саней Михайло. — Никак нельзя нам сейчас время терять, если что, егеря нас верхом быстро нагонят. Да у меня, вон, и свое ружье есть! — показал он фузею.

Сани тронулись, а у Лешки на душе была какая-то маета. Пятерка верховых проскакала по дороге вслед за санями, а он все не мог заставить себя идти в свою избу. С востока уже серело небо, и, проверив по большому кругу караулы, командир роты, наконец пошел к себе.