Читать книгу - "Хроники Вторжения - Ярослав Веров"

– А у вас в самом деле дети не рождаются?

– Какие дети могут быть у кристаллята?

– И у меня детей не будет?

– Почему не будет?

– Мое «тело... Я же...

– Латин говорил тебе, что твой кристаллят будет обладать всеми свойствам организма. И гены будут. Передашь их ребенку. На Земле такое возможно. У латина тоже будет ребенок, от дочери твоего друга, Эдуарда-воина. На Марсе дети не рождаются. Мы можем иметь гены, можем зачать, организовать роды. Все было. Появлялись на свет младенцы. Но они оказывались частью лебесной структуры одного из родителей. Собственного Я не получали. Мы не в силах породить новую жизнь, русс. За это я и не люблю Марс. Если бы не зов Марса... В марсии он очень силен... Давай полетаем над Марсом.

Мы пронеслись над рощами, над цветущими лугами, над разнообразными коттеджами, над целой улицей в викторианском духе, которую, по словам перса, организовал лично валлиец, над сооружениями, напоминающими огромные кристаллы.

– Все, что здесь имеет форму кристаллов – марсианские артефакты. «Библиотека», «роддом», «обсерватория»...

И над всей долиной было салатное небо и светило ярко-оранжевое солнце.

Мы снова пересекли невидимую завесу и оказались под темно-фиолетовым небом Марса с маленьким желтым Солнцем, заскользили над пологими багровыми холмами в сторону далекого горного хребта. За хребтом, в сравнении с которым Гранд-каньон никуда не годился, расстилалась огромная равнина. Перс остановил полет и сказал:

– Если бы ты уже имел марсийскую структуру, то увидел бы сейчас вокруг море огня. Это – я. Так выглядит моя структура – огонь, рождающий огонь. Знак Агура Мазды. Структура каждого из нас имеет особое видимое выражение...

Перс замолчал, и мне стало страшно. Я ощутил себя запертым, погребенным заживо. Наверное, такое испытывают больные клаустрофобией, застряв между этажами в лифте. Мне казалось, что выбраться отсюда невозможно, настолько подавляла меня огромная, невообразимо обширная пустыня-смерть. Солнце стояло низко над хребтом и было таким же мертвым, как неправдоподобно четкие тени, черными зубами вгрызающиеся в долину. Но как только перс снова заговорил, все это куда-то исчезло, вид за окном стал снова восприниматься картинкой на экране телевизора.

– А теперь я открою тебе свой секрет, который обещал открыть. Здесь, в этом песке – не только обычная ржавчина и осколки метеоритов, не одно только вещество, но и марсийские кристалляты. Совершенно мертвые. Я один их обнаружил и никому не рассказал. Я уверен, что это сами марсиане. Это их смерть. Подозреваю, они, умирая, надеялись когда-нибудь воскреснуть...

Меня эти сведения нисколько не заинтересовали. Мне хотелось вернуться обратно в благодатную долину Утопии. Я подумал, что где-то там Вэллс, ведь с ним можно будет поговорить обо всем.

– Возвращаемся в долину, русс? – скорее риторически осведомился перс.

И мы мгновенно оказались на зеленой лужайке под салатным небом, на твердой почве. Джип окружило с десяток марсианцев. Они дружелюбно улыбались. И были почти что голые.

Перс перехватил мой взгляд и прокомментировал:

– Просто они пошли навстречу твоим желаниям. Вот и разделись.

Я с удовольствием смотрел на обнаженных марсианских женщин. Все они были очень красивы, но почему-то не соблазнительны.

– Можешь выходить, русс. Смотри, если сам не выйдешь – они тебя вынесут на руках.

Я открыл дверцу джипа. Я ощущал себя Армстронгом, делающим первый шаг на лунную поверхность. Я напрягся и вдохнул марсианский воздух. Блаженный аромат, воздух блаженных, божественный эфир. В нем была радость, в нем был полет, в нем было обновление. Я ступил на траву, я хотел упасть в эту траву, широко раскинув руки, уткнуться в нее лицом. И плакать, плакать до изнеможения. Я стал легким, тело мне больше не мешало, я стал прозрачным, я стал тончайшей сладкой мелодией. Мне чудилось, что сейчас я поплыву, полечу над бархатной травой, усеянной невозможно нежными цветами.

Не сразу я осознал, что марсианцы тискают меня в своих объятиях, хлопают по плечам, по спине. Девушки шальной красоты прижимаются, гладят волосы и руки. И все они напоминают мне проворных, но добрых детей.

И вдруг я услышал те самые серебряные колокольцы. И вновь я оказался в том невероятном пространстве, где так много свободы, что можно сойти с ума. Передо мной возникли двое марсианцев: юноша и девушка. Я одновременно слышал и понимал каждого из них. И каждому одновременно отвечал. Девушка поздравляла меня с прибытием в обитель блаженных. Предлагала мне свою близость, что ли. Точнее близкую, доверительную дружбу, той степени близости, которая на далекой Земле бросает двоих в объятия страсти, словно во врата вечности. Но после физической близости приходит рассвет, и наступает усталость. Настоящая, открывающая неведомые дали, близость оказывается недостижимой.

Юноша весело рассказывал о довольно-таки неприятных вещах. Он искренне радовался тому, что я, в отличие от него, прибыл на Марс задолго до смерти. У меня теперь куча возможностей. Я смогу использовать полностью свое астральное тело, один к одному отобразив его в лебесную структуру. А вот он был взят – именно взят, один из старейших остановил время, и пуля, вылетев из револьвера, замерла у виска, – в тот момент, когда нажал курок, чтобы кровью смыть позор семьи. Как это было нелепо и смешно! Разве мы рождены, чтобы мучиться такими мелкими, ничтожными пустяками? Мы рождены быть творцами. Но поднять голову могут лишь единицы. И этих немногих почти невозможно уговорить перебраться на Марс. Большинство сюда привела смерть. Как и его. Марс побеждает смерть.

В голове моей поплыло что-то, словно рябь по воде.

Серебряные колькольцы смолкли. Я смотрел на друзей марсианцев как на родных людей. Хотелось прижать их всех, расцеловать. И играть с ними в одну бесконечную игру, без забот и печалей земных.

Почему-то я знал, что для этого мне надо всего лишь войти в сверкающий огнями кристалл, взметнувший свои грани за спинами марсианских братьев и сестер.

Я слышал мысли-слова, обращенные ко мне: «Это наш роддом. С него начинается новая жизнь».

И я пошел к блистающему кристаллу. «Я тебя встречу, когда выйдешь из роддома, русс», – услышал я перса. Голос прозвучал прямо в моей голове.

Когда входишь в кристалл – кажется, что входишь в свет...