Читать книгу - "Мститель. Дорога гнева - Валерий Шмаев"

Я ещё не знаю, что, выполняя мой приказ, «Багги» перерезал горло четверым ещё живым упырям и вытащил через разрез на горле языки полицаев. Это тот самый «колумбийский галстук», который я приказал ему выдать упырям, – страшная латиноамериканская казнь, которую в этом мире ещё не придумали. Рядом на заборе были прибиты штыками и ножами наши листовки с пояснениями показательной казни и именами погибших у города бойцов моего отряда.

Я ещё не знаю, что рядом с северо-западным выездом из города прибит штыками от «трёхлинеек» к забору живой полицай.

Я никогда не узнаю, что он останется жив и переживёт войну, но сойдёт с ума, увидев залитых с головы до ног кровью полицаев «Багги» и «Лето», неожиданно вынырнувших из утреннего тумана как привидения прямо рядом с ним.

Я никогда не узнаю, что значительно позже, уже после войны, просматривая документы районного управления вспомогательной полиции, один из офицеров СМЕРШ наткнётся на рапорт чудом выжившего раненого заместителя начальника полиции города и, не поверив своим глазам, отнесёт этот рапорт руководителю своего отдела.

Согласно этому рапорту, в ночь с одиннадцатого на двенадцатое августа тысяча девятьсот сорок третьего года в городе Прейли погибло двадцать восемь фельджандармов, четырнадцать сотрудников районной комендатуры, тридцать семь солдат Вермахта, восемьдесят девять сотрудников 261-го латвийского карательного батальона и сто семнадцать сотрудников вспомогательной полиции города. К рапорту были приложены подробные пояснения показательной казни отрядом «Второго» сотрудников вспомогательной полиции и самый длинный за всю войну перечень имён на листовках отряда осназа НКВД, развешанных в разных местах города. Рукописных листовок с различными именами прилагалось к документам сто шестьдесят две штуки.

Как и все документы особой секретности, относящиеся к отряду «Второго», рапорт и все прилагающиеся к нему документы передадут по инстанции, и они дойдут до Смирнова и Малышева. Прочтя перечень имён, они будут потрясены оба. Эти двое повидавших всё на этой войне и после войны мужиков запрутся в кабинете Малышева и «съедят» две бутылки коньяка, изучая все доставленные им документы. Ни от кого из нас в рапортах они никогда не узнают ни слова об этой операции и сами никогда не упомянут о ней. Это только наше дело. Личное дело моего отряда.

Я никогда этого не узнаю, но мне на это наплевать. Мы отомстили. Нас хорошо запомнят в этом городе. Любое зло должно быть наказано. Может быть, не сразу, но наказание будет. Теперь упыри это хорошо знают.

Я смотрю на зарево в городе и улыбаюсь. Несмотря на то что мы уезжаем от города всё дальше и дальше, зарево увеличивается. Все три огромных дома, построенных на костях двухсот советских солдат, убитых добропорядочными местными жителями, разгораются ярким всепоглощающим пламенем. Мне всё равно, что там погибли женщины и дети. Живёте под одной крышей с палачами – отвечайте вместе с ними.

Я никогда не узнаю о том, что прибалтийские каратели больше никогда не будут издеваться над убитыми ими партизанами. Угонять мирных жителей в рабство – да. Жечь сёла и деревни – да. Воевать с партизанами и убивать их в бою – да. Но больше никогда ни один убитый ими человек не будет осквернён.

Всего только второй случай показательной казни показал националистам, что отряд «Второго» придёт к садисту домой и убьёт всех его родственников и домочадцев, включая кошек и собак, а самого палача казнит так, что соседи будут хоронить его в закрытом гробу.

Как оказалось, для бойцов из отряда «Второго» неважно, какое количество сотрудников вспомогательной полиции и гитлеровцев квартирует в городках и местечках. Захотят, придут и убьют всех, до кого смогут дотянуться, а виновника казнят самой лютой смертью, которую только сможет выдумать этот безумец «Второй».

С каждым разом казни становились всё страшнее, а фантазия этого чудовища-командующего неуловимыми ночными призраками была безгранична. Весть об очередной показательной казни специального отряда осназа НКВД облетела все карательные батальоны всего только за полторы недели, хотя никаких официальных сообщений так и не прозвучало.

И наконец, я никогда не узнаю главного. Листовки отряда «Второго» будут появляться до самого последнего дня фашистской оккупации, хотя моего отряда уже давно не будет в этих местах. Их будут писать все, кто ненавидит упырей. Дети, потерявшие родителей, родители угнанных в Германию детей, выжившие пленные, мелкие партизанские отряды, диверсионные группы, заброшенные из-за линии фронта, и чудом уцелевшие подпольщики.

Количество имён и география боевых действий отряда будет увеличиваться в геометрической прогрессии. Всего только через несколько дней листовки одновременно появятся в нескольких городах и местечках Латвии, а затем, по мере распространения информации, в Литве, Эстонии, Псковской и Новгородской областях и даже в центре оккупированного гитлеровцами Витебска. В моём отряде появятся Георгий и Николай, Марис и Эдвард, Лайма и Мария и ещё много новых русских, белорусских, латышских, эстонских и литовских имён. И это самая большая награда нашего отряда, но я этого никогда не узнаю.

Первый рывок мы сделали очень длительный. Пока информация об очередных наших художествах не распространилась по всему тыловому району, необходимо было свинтить как можно дальше. Двигаясь просёлочными дорогами, мы дошли до трассы Екабпилс – Резекне и, свернув на неё, солидной мощной колонной, пройдя по ней семнадцать километров в сторону Резекне, опять ушли на просёлки. Миновав несколько больших посёлков, пересекли железную дорогу и ещё через двадцать километров остановились в лесу у небольшого озерца, отмеченного на нашей маршрутной карте.

От места нашего сольного выступления мы отмахали почти сто пятьдесят километров. Весь день мы отдыхали и отмывались. Кроме «Ежа» был ранен в ногу мальчишка из группы прикрытия и один из снайперов «Хаски». К вечеру раненный в грудь снайпер умер. Ему было девятнадцать лет.

Двинулись дальше ближе к ночи, похоронив в лесу моего бойца и утопив «Кюбельваген», бронетранспортёр и один из грузовиков. Техника была исправна, но разыскивали нас почти наверняка именно по ней, а грузовики безлики. Так что слили бензин, сменили номера на грузовиках, забрали пулемёты, потеснились и тронулись в путь. Я, конечно, торопился, но не до потери чувства самосохранения, хотя время поджимало. Мы опять были карателями и гестаповцами, и мне это не нравилось. Мы никогда не повторялись, но деваться сейчас было некуда. Сделать новые документы на всё наше сборное стадо было нереально, поэтому за всю оставшуюся дорогу мы не тронули больше никого и уже на вторые сутки дошли до одной из вспомогательных баз Зераха.