Читать книгу - "Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин - Валерий Большаков"

– Скорее, я стал бы заложником.

– Ах, вот даже как… Это что же такое задумал наш Георгий Максимильянович? М-да… Портит власть человека, ох, и портит…

Ладно, Василий Иосифович, спасибо вам большое. И будьте осторожны!

– А я не теряю бдительности, – улыбнулся Быков.

– Это правильно.

– А можно вас попросить о маленькой услуге?

– Просите.

– Мне бы ПББС… На всякий случай.

Берия рассмеялся.

– Узнаю породу! – сказал он и поманил к себе одного из телохранов.

Тот, выслушав приказ начальника, нисколько не удивился.

Кивнул, достал увесистый цилиндрик глушителя и протянул его Быкову.

Ну, вот, уже лучше. Теперь только резьбу на ствол, и можно открывать огонь по врагам рабочего класса. Без шума.

Жаль, что позолота слезет с дула…

– Спасибо, Лаврентий Палыч.

– Удачи, Василий Иосифович!

Доделав свои дела, порешав все вопросы, Быков освободился лишь к вечеру.

До дому, а именно так Григорий начинал ощущать квартиру Галины Бурдонской, он приплелся в десятом часу.

Девушка встретила его, радостная и оживленная.

– Пришел, наконец! Раздевайся, давай… А у нас гости!

– Кто? – улыбнулся Быков, с удовольствием сменяя сапоги на тапки.

– Яков!

Тут и дети, коварно притворившиеся спящими, выскочили в коридор, подпрыгивая в ночных рубашках:

– Папка! Папка плиехал!

Приласкав и угомонив обоих, Григорий прошел в зал.

Яков Джугашвили скромно тулился на диване. Он был в полувоенном френче, вошедшем в моду среди наркомов и прочей большевистской элиты.

– Привет!

– Здорово, брат!

Яков по-настоящему был рад, и Быкову даже стало немножко совестно – никаких родственных чувств он не испытывал.

– Хорошо, что ты приехал. Так совпало… – Джугашвили оглянулся в сторону детской, откуда доносился воркующий Галин голос, и сказал тоном пониже: – Отец хочет, чтобы я серьезно занялся делами партии.

– Насколько серьезно?

– Как секретарь ЦК. А в будущем – кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б).

– Круто. Хочешь совет?

– Давай.

– Не отказывайся.

– Да я согласился… – вздохнул «брат».

– И отлично. Отцу нужен верный человек, надежный…

– Ты что-то знаешь? – прищурился Яков.

– Как тебе сказать… Отец уже не молод.

– И?..

– Кому продолжать его дело? Покажи мне такого человека.

– Ну-у… Хм.

– Вот именно.

– Молотов, Берия, Жуков…

– Они – отличные исполнители. А руководить кому?

– Вопрос…

– Во-от.

– М-да… Ладно, попробую. Насмотрелся я на этих номенклатурщиков… Так и хочется за шкирку их, да на солнышко! Расплодилось этих волокитчиков, чинодралов… Комчванством так и прет!

– Ну вот, – ухмыльнулся Быков, – и настрой подходящий! Только…

– М-м?

– Будь осторожен.

– Даже так?

– Что знаешь про Маленкова?

– Георгия Максимилиановича? Ну-у, он как бы объединил номенклатуру, завел на каждого формуляр, составил досье…

– А что такое номенклатура? Суть ее в чем? Сказать?

– Сказать.

– Новый правящий класс!

– Сильно… А ты не перебарщиваешь?

Быков покачал головой.

– У них уже есть привилегии, а будет еще больше.

– Новое дворянство?

– Типа того.

– Ну, не все из номенклатурщиков – баре, хотя…

– Именно. Нормальных людей хватает, но пены – больше.

– Сдуем! – серьезно сказал Яков.

С раннего утра Григорий продолжил свои объезды и расспросы летчиков.

Про истребители он и сам мог сказать, а вот штурмовики, транспортники, бомберы…

Тут он «плавал».

Перекусив в столовой наркомата, Быков отправился на совещание в ОКБ – Николай Николаевич обещал собрать всех, кого сможет найти или оторвать от работы.

Совещание решили провести в обширном, гулком зале, куда перетащили столы и стулья, табуретки и деревянные диванчики, чтобы всем хватило места.

Развалившись в кресле, Григорий наблюдал за авиаконструкторами.

Одни, кто помоложе, рассаживались шумно и громко переговаривались. Люди старой школы вели себя чинно и сдержанно.

Поликарпов взял слово и, перебарывая шум, сказал:

– Начнем, товарищи! Слово предоставляется полковнику Сталину, Василию Иосифовичу, инспектору ВВС.

Быков улыбнулся и сказал:

– Если позволите, я с места. Инспектор я временный.

– А мы думали… – протянул Яковлев.

Он сидел в первом ряду и держал себя с какой-то напускной наглостью. Нарывался на грубость?

– Индюк тоже думал, – парировал Григорий, – да в суп попал.

По залу прокатились смешки. Яковлев покраснел.

– Проинспектирую, и на фронт.

Быков не толкал речей, он был краток.

Шла война, поэтому все амбиции, тщеславия и честолюбия он посоветовал отложить в сторону, хотя бы до победы.

В тылу, в КБ и на заводах тоже решался вопрос: когда мы победим и какой кровью достанется нам победа.

Григорий подробно изложил все замеченные изъяны в конструкциях самолетов – инженеры все чаще стали вооружаться блокнотами и строчили в них.

– Я сам – летчик, – продолжил он, – и на себе испытал все прелести полетов. Принято считать, что беспокоиться об удобствах для пилотов или танкистов стыдно. Дескать, главное – бить врага! А вы в курсе, что самолеты Люфтваффе гораздо удобнее наших? Сиживал я и в кабине «Шторьха», и в кабине «Мессершмитта». Там все продумано до мелочей, летчик не тратит время на поиски рычажка, который конструктору вздумалось поместить не под рукой пилота, а где-то в заднем проходе.

По залу прошли смешки.

– Смешно им… – проворчал Григорий. – А бывает не до смеха. Немец не должен выигрывать у нашего летчика даже долю секунды из-за того лишь, что не делает лишних движений. А почему топливные и пневморазъемы разные на «Яках» и «лавках»? Почему бомбодержатели разные? Что, трудно принять единый стандарт?

И последнее. Давайте-ка, товарищи конструкторы, думать на перспективу. Что нужно ВВС не сегодня, а завтра? Нужен, к примеру, тяжелый четырехмоторный бомбардировщик, вроде английских «Ланкастеров» или американских «Флайинг Фортресс». Параметры такие: скорость – 450–500 километров в час, дальность – более 4000 километров, потолок – выше 10 000 метров, бомбовая нагрузка – от семи до десяти тонн. Добьетесь лучших показателей – честь вам и слава! А вам, ваше величество, «король истребителей», – обратился он к Поликарпову, – задача ставится архиважная – создание реактивного истребителя.