Читать книгу - "Демосфера - Илья Новак"

— Ходу! — заорал Магадан, хватая Шунды в охапку и катясь прочь.

Двое дерекламистов потащили модуль, Раппопорт мелко засеменил следом. Солдат попятился, успел выпустить несколько пуль в морду робота, превратив ее в месиво пластика и мяса, затем вепрь пнул его головой в грудь и опрокинул на спину. Очередь прочертила кроны, накрыв край поляны дождем медленно опадающих лоскутьев сухой кожи и кровоточащих обломков ветвей, ушла ввысь и захлебнулась, когда клыки робота вонзились в шею солдата.

Над лесом, взволнованно крича, обдавая кроны жидким пометом, взлетела стая робогарпий; ветви заволновались, морщинистые длинные руки, сжимая и разжимая пальцы, заходили ходуном, но отряд уже выбрался из чащи и сразу очутился в палящем зное: впереди лежала неширокая степь из раскаленного красного песка. В десятке метров над ней протянулась решетка металлических штанг, в узлах которой висели тихо гудящие светильники: круглые линзы под матовыми куполами-рефлекторами. За толстыми стеклами виднелись спирали белого металла. Каждый светильник был вершиной конуса света — густой и жаркий, свет этот казался застывшей массой горячего вещества, стоящей на песке.

Лес клонов окончательно доконал Шунды Одому. Сбросив с плеча руку колесничего, он устремился вперед, крича на ходу:

— Идем! Быстро, нам уже недалеко осталось. Проф, правда ведь недалеко? Идем, говорю!

Жгучее марево струилось над степью, напоминавшей широкий стол, сплошь уставленный световыми конусами, на вершинах которых лежала решетка из штанг, — выше густела тьма. Сквозь толстые подошвы ботинок жар не проникал, но потоки горячего воздуха овевали лица и запястья. Гудение светильников дрожью пронизывало пространство. Каждый конус служил тюрьмой для клона — большинство неподвижно сидели на корточках, но некоторые ходили от одной точки круглого основания до противоположной, точно лучи света были материальными и не выпускали узников наружу. На коже, белой, как свиное сало, розовели пятна ожогов.

Между конусами свободного пространства почти не оставалось, отряд двигался сквозь зной. Далеко слева раздалось тихое шипение — там пролился поток сухого дождя, раскаленной окалины, — будто затрепетало полотнище блестящего красного шелка.

Магадан, искоса наблюдавший за солдатами, подкатил к Шунды и прошептал:

— Теперь двое их, и третий не появляется. Не пойму я ни черта…

Шунды не слушал — размахивая руками, он бежал впереди всех.

На краю степи торчала покосившаяся металлическая ограда с широкими проломами. Когда отряд миновал ее, сразу стало прохладнее и темнее. Гудение прожекторов смолкло, его сменили плеск и рокот — где-то рядом бежал мощный поток.

— Обрыв, — сказал Магадан. — Куда дальше?

— В-вправо.

По узкой полосе между оградой и отвесным склоном они пошли в сторону, откуда доносился мерный гул текущего раствора.

— Эй, проф, — позвал Магадан. — Слышь… — Он поглядел в спину Шунды, идущего во главе отряда, и понизил голос. — Они ведь все уже должны были помереть давно. Вот те, к примеру, которые в песке… На такой жаре, и воды у них там нет — как же они живы?

— Здесь нет те-е… течения времени.

— Как это?

— В-всегда все одно и то-о… тоже.

— Нет, ты погоди! А этот, которого в лесу кабаны задавили? Он же кончился у нас на глазах, правильно? И что дальше с ним? Он, получается, умер и сразу возник опять посреди леса, и опять за ним кабаны гонятся? Так, что ли?

— Н-не знаю я, — сказал Раппопорт. — То есть н-не могу объяснить… Это по-о… понимать надо, или не понимать, а н-не словами описывать.

Магадан плюнул и подкатил ближе к Одоме.

— Слышь, командир, чего старик плетет? Так, может, все наши солдаты, которых тут грохнули, на самом деле живы… Только один опять с нами возник, а другие — где-то там, — колесничий сделал широкий жест. — Появился опять во рву где-то или в болоте и не понимает, что с ним стало… Во дела!

Шунды Одома шел целеустремленно, размахивая кастетом и болевой жердью. В нем будто сорвался какой-то анкер, и теперь пружина сознания вибрировала, беспрерывно сжимаясь и разжимаясь, накрывая его горячечными волнами энтузиазма: апатия превратилась в обычную для Шунды жажду деятельности, но более агрессивную и безумную, чем всегда.

— Идем, — бормотал Шунды, не обращая внимания на Магадана. — Недолго осталось!

Впереди появились невысокие берега — поток, шум которого они слышали, тянулся перпендикулярно обрыву.

— Он про-о… просит умертвить его, — подал голос Раппопорт, и колесничий с Одомой оглянулись.

— Чего?..

— Гэндзи. — Старик ткнул пальцем в терминал. — Говорит, до-о… достаточно помог нам и больше не может в-выдерживать все это.

— Фигня! — рявкнул Шунды. — Мы как договорились? Он помогает нам добраться до искинов, потом мы его освобождаем.

— Убиваем, — поправил Раппопорт. — Он хо-о… хочет умереть, но саморазрушиться не может.

— Хрен с ним, убиваем. Так мы что, внизу уже? Нет. Вот как попадем туда — так и…

— Но он му-у… мучается. Не может переносить в-все это.

Тут Шунды сорвался — сжав кулаки, завопил, прыгая вокруг Раппопорта и брызгая слюной:

— Переносить не может?! А я переношу? Он не может, да?! А мне как?! Это… они все… это мои брат с сестрой, их теперь много, что они с ними делают?!! Я на все это смотрю, блин, застрелиться хочу! Но смотрю! А он не переносит! Сука, еще раз скажешь такое — вниз спихну! Я тебе хрен на пятаки порежу! Лепестков тебе! Не получишь! В жопу вас всех! — Он выхватил из кармана пакетик со стикерами и, размахнувшись, швырнул в сторону обрыва.

Вскрикнув, проф помчался следом. Впрочем, легкий пакетик до обрыва не долетел — упал на самом краю. Когда Магадан добрался до него, старик уже стоял на коленях и трясущимися пальцами рвал обертку. Колесничий схватил его за шиворот и за локоть, но Раппопорт сжался, спрятал пакетик между коленями и грудью, вырвал руку. Магадан ударил его по спине, по затылку…

Сзади донесся голос Одомы:

— Да хер с ним, брось. Пусть подавится. Старик выпрямился и повернул лицо к Магадану — на правом глазу темнел лепесток.

— Остальное верни, — потребовал колесничий. — Верни, или я сейчас жердью тебя по хребту…

Лицо Раппопорта уже разгладилось. Он бросил надорванную пачку лепестков, встал и пошел вдоль склона.

Колесничий подобрал стикеры, отдал их Шунды.

— А если отъедет на фиг? — спросил он.

— С одного лепестка не отъедет. Он же закаленный, знаешь сколько их уже клеил? Идем дальше.

Поток раствора казался широкой бордовой лентой, лежащей на столе. Она свешивалась с края под прямым углом — текущий между ровными невысокими берегами, дальше поток превращался в водопад, нижняя часть которого терялась во мгле центрального колодца.