Читать книгу - "Нифриловая башня - Дмитрий Яковлевич Парсиев"

Занять себя на прииске было совершенно нечем, но Витуся не мог сидеть без дела. Он довольно скоро сошелся со старшиной чухов и был допущен, правда в качестве наблюдателя, к «обкатке» нифрила. Он слышал раньше, что добытый нифрил обычно встречается в виде плоских камушков со скругленной кромкой. И полагал, что для придания ему окончательного «монетного» вида его шлифуют. Услышав такое предположение старик чух рассмеялся:

– Нет, Витуся, нифрил не шлифуют, он сильно прочный, – сказал он, – Пойдем, я тебе покажу как «катают» нифрил.

Чухский старшина привел Витусю в «обкаточную», обустроенную в скальной полости. Он объяснил, что нифрил, когда на него накладывают приказ, сам по себе греется и обгорает. Причем задача обкатчика состоит в том, чтобы обжечь с камня все лишнее, сохранив «решетчатый строй», тот который образовывает ячеистую решетку. Ибо именно по количеству ячей определяется ценность монеты. Чух подошел к куче наваленного в углу нифрила и выбрал один из камней.

– Вот видишь, – он показал камешек на раскрытой ладони, – Он довольно крупный, но вот поверхность, видишь, какая рыхлая? На обкатке много обгорит, едва на копейку потянет. А вот этот, – чух взял другой камень, – Он поменьше, но смотри какой ровный, почти как готовая монета, выгорит самая малость, двушка-то получится.

– Любопы-ытно, – протянул Витуся осматривая камень на грязной старшинской ладони, – А вот я не понял, почему это называют «обкатка», а не «обжиг», например?

Чух снова засмеялся:

– На камень приходится иногда по нескольку раз приказ накладывать, пока до ровного обгорит. А проверяют вот так, – чух катнул будущую монету по столу, – По тому как он катится и видно, ровный стал или нет.

– Надо же, – поразился Витуся, – Выглядит не так уж и сложно…

Так Витуся увлекся изготовлением нифриловых монет. Он повсюду таскался за старым чухом, с радостью кидался помогать в любой работе, даже и тяжелой. Одним словом, сделался у чуха самозваным подмастерьем. А больше всего ему нравилось проводить время в хранилище готовых изделий. Он перебирал и расставлял монеты стопками, тужился, пытаясь научиться видеть их «решетчатый строй», и совершенно не расстраивался от того, что ему этого никак не удавалось. В нифрильной могии Витуся был не просто слаб, а совершенно к ней не пригоден, но был он настырен и упорен, каждая новая неудача только повышала его настойчивость.

Дружинники, застрявшие на прииске вместе с Витусей, смотрели на его чудачества со снисхождением, а даже, пожалуй, были и рады. Когда человек при деле, он не ноет, не скулит и с ума не сходит. Вот только, когда в горы пришла весна и пора спускаться вниз, тут-то Витуся и зачудил «по-крупному». Боец, посланный обрадовать наукаря новостью о скором окончании его затворничества на прииске, вернувшись к десятнику не сразу смог подобрать слова, а только мялся и в недоумении пожимал плечами:

– В общем там такое дело, – сказал он, наконец, – Не хочет наш Витуся спускаться.

– Что значит, не хочет? – десятник насупил бровь, он был терпелив к Витусиным чудачествам, но терпение это имело предел.

– Говорит, что здесь обождет доставку материалов, – боец развел руками, – Говорит, от него там все равно толку никакого.

– Что значит обождет? – взорвался десятник, – Здесь княжеская служба, а не девичьи смотрины. Где он?

– Так в хранилище торчит. Где ж ему еще… – боец осекся, не договорив, потому что договаривать было уже некому. Хлипкая дверь каморы бабахнула об косяк. Боец хмыкнул и решил пару минут подождать. Зная крутой нрав десятника, он не сомневался, что Витуся сейчас будет притащен как щенок за загривок. Однако десятник через пару минут не вернулся. Не вернулся и через полчаса. Его возвращения боец прождал больше часа. Когда десятник зашел в камору, Витуси при нем не было:

– Здесь останется, – сухо бросил он, и, проявив благоразумие, никто задавать вопросов не стал.

Зато, когда они спустились с горы и добрались до ближайшей заставы, десятник запросил связь со столицей и сделал очень подробный доклад. Доклад этот был тут же доведен до сведения Вереса. И вот, когда к подножию Белроги прибыл обоз с материалами для возведения канатного пути, прибыл туда и сам князь, чтобы лично оценить размер «копеешной горы», а заодно пообщаться с изобретательным Витусей, смогшим по словам десятника «разглядеть в нифриле скрытые ячейки».

Во время разговора с Вересом, Витуся остался верным своей натуре представлять собой ходячее противоречие. Он одновременно раздувался от гордости, что все-таки научился видеть ячеистый строй, и отчаянно трусил от того, что привлек к себе внимание самого князя.

– В копеечной решетке девять ячей, – говорил он, опасливо косясь на князя, – Четыре парных, а одна пустая…

Осознав, что отнимает княжеское время, сообщая очевидности, Витуся испугался и замолк. Чтобы вернуть Витусе дар речи, Верес согласно прикрыл глаза, давая понять, что слушает.

– Да, одна пустая, – повторил Витуся и снова испугался. Тогда Верес протянул ему кружку воды. Поскольку разум Витусин был застлан, питье он принял, даже не отдав себе отчета в том, чья рука его подала. Питье его слегка успокоило, и он смог продолжить, – Вот я и подумал, что просто ей пары не хватает.

Тут Витуся внезапно забыл о своих страхах, засиял как девица на выданье и заговорил с жаром:

– Понимаете, эту лишнюю ячейку то «темным окном» называют, то «дырой», а ей просто пары не хватает! – Витуся счастливо засмеялся.

– Но если сложить две копеечные монеты, то вместе они дают эту дополнительную пару, – проявил осведомленность не пожелавший присоединиться к веселью Верес.

– Да, верно, – Витуся посмотрел на князя с удивлением. Удивление постепенно, но неумолимо перерастало в новый испуг.

– Это не новость, – мягко сказал князь, – Но, как я понял, это не единственное ваше открытие. Витуся, не надо меня так бояться, просто рассказывайте.

– Да, конечно, – Витуся попытался взять себя в руки, – Итак, если взять две монетки, то каждая из них имеет по одной безпарной ячейке. И когда мы их сложили вместе, то мы их, если так можно выразиться поженили.

– Хорошая метафора, – похвалил Верес.

– Благодарю, вот, князь, извольте смотреть, – наукарь извлек из-под стола и выставил перед Вересом деревянный коробок, в котором копеечные монеты были плотно