Читать книгу - "Новичок - Макс Дитрих"

Эта сцена была достойна какого-нибудь фильма слешера из девяностых: тёмная комната, река крови на полу, безумный маньяк в центре сцены, а вокруг изувеченные тела, пара из которых всё ещё продолжала шевелиться.

Подойдя к помощнику Шелургаса, я с нескрываемым удовольствием посмотрел в его глаза. Из них буквально сочились страх и боль, которые сейчас были мне так нужны. Я купался в этих чувствах, впитывал их.

По его лицу скатывались капельки пота, гоблина било мелкой дрожью. Руки его со всей силы сжимали серо-чёрное копьё, прибившее его к стене. Интересно, что оно ещё не растворилось, выполнив свою функцию и оказавшись отдельно от меня.

Я провёл рукой по гладкой холодной поверхности созданной мной материи. На ощупь она напоминала очень жёсткий пластик. Интересно, это тебе не ледяную глыбу создать, вытянув всю воду из окружающего воздуха и заморозив её. Материя не может взяться из неоткуда. А здесь, получается, что либо она просто появилась, либо я смог материализовать боль.

Ради эксперимента, я протянул руку к обезглавленному начальнику охраны и попытался втянуть в себя энергию. И, о чудо! Копьё в его животе взорвалось тёмно-серой дымкой и потянулось ко мне. Труп, глухо бухнув, упал на деревянные доски пола. Снова я почувствовал, как запас силы пополнился. Действительно, я научился придавать боли осязаемую форму и обратно конвертировать её в энергию. Интересно.

Сжав пальцы в кулак, я представил перед собой длинный острый кинжал. В сжатой руке появился холодный комок. Он принялся вытягиваться в стороны, сверху появился серый кончик. Он становился длиннее и принимал форму клинка. Затем, появилась небольшая гарда, и вот, у меня в руке оказался весьма мрачного вида нож. Он не отражал свет от небольшого светильника под потолком, а выглядел словно не из этой реальности. Поверхность, абсолютно гладкая на ощупь, была словно матовой внешне.

Я хищно перевёл взгляд на помощника. Клинок нужно было испытать.

— Как говорят у меня на родине, достал нож — режь.

— Нет! Не надо! — завизжал гоблин не своим голосом. — Пощади… Пожалуйста…

— Ты сейчас вот прям серьёзно? — от удивления я аж рассмеялся. — Пощади? А такие мысли посещали тебя, когда я лежал на кровати без сил? Нет уж, друг, не в этот раз.

Я перехватил нож и с силой всадил зелёному в плечо. Тот вошёл как в масло, если бы масло умело так истошно кричать. Ещё удар. Во второе плечо. Снова крик. Действительно, из этой тёмно-серой мути выходит неплохое оружие.

Достав нож из тела гоблина, я положил его на выпавший из ножен охранника кинжал и со всей силы прыгнул сверху. Раздался звонкий треск — это лопнуло лезвие стального ножа, а мой лежал невредимый.

— Очень неплохо. — Я протянул руку, и мой нож взмыл в воздух. — Ну, надо бы заканчивать всё это, а то мне уже пора.

Сделав взмах, я послал оружие прямо в голову Барнатага. У меня за спиной как будто кочан капусты треснул с влажным негромким звуком. Только сейчас заметил, что энергия смерти «на вкус» сильно отличается от энергии боли и страха. Она сильнее и ярче. Глубже и тяжелее. Вкуснее.

Мысли мои прервал нарастающий шум. Шум бегущих по земляному полу десятков ног и гремящего металла. То ли Мезгирот этот, или как его там, ну тот первый в коридоре, позвал подмогу, то ли крики из этой комнаты были слышны всем.

Топот резко стих, немного не достигнув двери в комнату, теперь слышалось лишь тихое переругивание и шорох.

— Ну что, друг мой Шелургас, пора устроить тебе последнюю прогулку перед сородичами. — Я подошёл к кровати, на которой всё так же лежал и трясся безухий и безносый гоблин. — Только тащить тебя вот в таком виде не очень удобно, цепляться ещё будешь за косяки и углы… Сейчас сделаем тебя более обтекаемым.

Резко раскинув руки в стороны, я заставил его руки и ноги разлететься по углам комнаты. Кровь хлынула рекой, но я создал четыре сгустка энергии и запечатал образовавшиеся раны на теле своей жертвы. Фартук тоже полетел прочь, оставляя своего хозяина абсолютно голым. Его крик заставил содрогнуться стены комнаты и всех, кто столпился за дверью.

— Вот теперь ты стал вполне удобным для транспортировки. — Передо мной лежало окровавленное шевелящееся тело с уродливой головой с одной стороны и с не менее уродливыми причиндалами с другой. Зацепиться было за что, и я накинул петлю из серой дымки на его достоинство. Потянув, я заставил эту тушу глухо упасть с кровати и потащиться вслед за мной. Мой личный генератор энергии, постоянно испытывающий крайне неприятные ощущения.

Не знаю, что творилось в головах охранников подземелья, когда я с таким грузом спокойно вышел к ним навстречу, но глаза у них стали шире раз в пять.

— Ба, какие люди! — Я сделал удивлённое лицо и улыбнулся во все тридцать два. — А, совсем забыл. Я сейчас вернусь.

Точно же, они там говорили про какой-то рисунок на полу, а я и не посмотрел, замотался совсем с этими убийствами и прочим.

Так же спокойно, как и вышел, я вернулся в комнату и закрыл за собой дверь. Шелургас со стоном послушно заполз следом.

Где же этот рисунок, о котором они говорили? А, вот и он, что у нас тут…

На полу был выцарапан листок какого-то растения. Изображение было довольно детальным, со всеми прожилками. Что-то оно мне напоминало. А, ну точно же, сам тогда подумал, что вся система гоблинских нор напоминает строение такого вот листка.

Приглядевшись, я заметил, что некоторые из чёрточек нацарапаны глубже и шире остальных. Ай да Эйхо, ай да молодец. Не поленился оставить мне на всякий случай карту с путём к выходу. Так, сначала направо, потом налево, снова налево, ага… ага… Вроде бы запомнил, пора покидать сие заведение.

В кармане треснуло. Я выгреб деревяшки, убедившись, что теперь все они сломаны. Эрая и Эйхо смогли выбраться. Долго они. Наверное, помог переполох, который я устроил.

Второе моё появление в коридоре практически ничем не отличалось от первого. Всё те же широкие от ужаса глаза и никакого движения. Их было много, очень много. Толпа загораживала проход как раз в нужную мне правую сторону. Я прочистил горло и как можно непринуждённее спросил:

— Я правильно понимаю, господа гоблины, что спокойно пройти к выходу мне сегодня не удастся?

Тишину после моих слов можно было резать ножом. Они переводили взгляд с меня на