Читать книгу - "Записки начинающего феодала - Сергей Кусков"

— Ась? — недоумённо нахмурился детинушка, которого ни его плачевное положение (в тюрьме), ни окружение стражи, ни серьёзность обвинений (казнить могут) не колыхали вообще.

— Зовут тебя как, любезный! — усмехнулся я — детинушка меня забавлял. Как будто герой из русской сказки — большой, глаза добрые, с два меня в обхвате и такой же дурканутый на голову, как наши «Иваны Царевичи».

— Так это… Того. Трифоном кличут, — сообразил, что спрашивают, он. Имя греческое, рабочее-крестьянское. Сойдёт.

— Чьих будешь, Трифон?

Несмотря на то, что взята фраза из всем известного фильма нашего времени, здесь меня с нею прекрасно поняли.

— Дык, урождён свободным. Был. Сиротой остался в пять. — Прибавляйте к местным годам и временным отрезкам треть, поймёте сколько это нашего времени. Мне тут, например, около пятадцати лет. А чувствую себя на девятнадцать-двадцать. — Цирюльник Матфей к себе забрал, подмастерьем. Да так у него и остался.

— Чего не ушёл, когда вырос?

— А куда я пойду? — развёл он руками. — Кому нужен? Картагена город большой, а все места мастеров расписаны. А в деревню — не умею я. Ни пахать, ни жать, ни сеять.

Угу, не местный, не южанин. Значит отец его проездом где-то прикупил. Буду надеяться, попаданческий нюх папочки был на уровне и не подвёл.

— Значит так и стриг, бороды брил, да зубы рвал? — Зубы рвут тут цирюльники, а не лекари. И это единственный известный местным приём стоматологии. Ещё цирюльники вправляют кости, накладывают шины при переломе и вообще владеют базовыми фельдшерскими знаниями этого мира.

— Та не, я счёт вёл, отчёты в магистрат писал. Ну цирюлил, бывало, но не часто. Но ежели что — всё могу, всё умею.

— А за что с тем благородным подрался? — продолжал допрос я. «Счёт вёл» — это серьёзно. Ему доверили всю деловую переписку и делопроизводство. Это капец ответственный пост и доверие.

— Дык он того… Девочку молодую в карету затащить пытался. Дочку Симона бакалейщика. Я и того…

Понятно. Ещё один непризнанный герой и борец с Системой. Нет, перебьётся этот мир, сей шедевр я никому не отдам. Буду таких вокруг себя собирать. Защищать. Может мир хоть чуточку добрее станет?

— И чем всё закончилось?

Детинушка уставил глаза в пол.

— Стража схватила. И за нападение на благородного штраф магистрат выписал. А раз отдать не мог — меня в крепость, в счёт долга.

— А этот… Цирюльник твой. Он чего не помог с деньгами? Да и бакалейщик Симон? — Меня потихоньку брало зло. Как не помочь было близкому доверенному человеку?

— Дык, откуда у них такие деньжищи? Это ж был сам граф де Лара, троюродный племянник старого герцога, — снова развёл детинушка руками. — Да и кто б им позволил? Я на родственника владетеля города руку поднял, меня казнить хотели, да король Карлос не велел — только в холопы и на галеры. Или рудники. Вот меня и…

Понятно, Система мстит одинокому борцуну за его справедливость по всей строгости. Реально парню повезло, что не казнили. Король Карлос Пятый, считается, был крутым челом. Боялись его. А так казнили бы как пить дать.

— А как же ты графу Пуэбло достался? — Кажется и тут я начал догадываться.

— А он как узнал, на суд явился, и суду тут же предложил меня купить — на границе такие как я нужны. Ну и ему, как пограничнику…

М-да, папаня палился по-чёрному. Но отмаз прокатил — это мы тут живём пусть и в угашенном настроении по жизни, но в целом понимаем, что выжить можно. И даже немного процветать. Особенно если ты от границы далеко. А за Овьедо, в Центральных Провинциях, о том, как тут опасно, легенды ходят. Кто мне совсем недавно сказал, что если бы не страх перед орками, у нас бы перенаселение от беглых было? У нас житуха куда лучше, чем там. Вот только орки страшные… Так что да, сработало, и холопа отдали ему, «на границе сгноить», как альтернативу галерам и шахтам. Тем более он наверняка заплатил поболее названной суммы штрафа. А сам детинушка в замке при конюшне так и жил, сколько его помню.

— Так, Трифон, слушай мою волю. — Всё поняв и взвесив, я принял решение. — Ты обвиняешься в нападении на благородного. Холоп не может держать оружия, холоп не может поднимать руку на свободного, а если поднимет на благородного — смерть ему. Эстебан, всё верно?

Монах от юстиции прилежно кивнул.

— Всё так, но есть «но». Я присутствовал на месте преступления и видел всё своими глазами. Ты кинулся защищать ХОЗЯИНА. При том не видел, вооружён нападавший или нет — с голыми руками, пытаясь отбить меня у напавшего. За это я снимаю с тебя обвинение в рукоприкладстве ввиду чрезвычайных обстоятельств.

— Но холоп! На благородного! — А это выразил несогласие Вермунд, а за его спиной поднимался шум.

— А если на меня напрыгнет благородный степняк? Сеньоры, думайте, что несёте! — Снова обратился к залу. — А также, ввиду указанных мною заслуг, я, Рикардо, сто семнадцатый граф Пуэбло, освобождаю тебя из кабалы и даю вольную. Сеньор канцлер, подготовьте пергамент, как будет готово — подпишу.

Кивок Адольфо.

— Вашсиятельство! Только не гони! — бухнулся ставший вольным детинушка на колени. — Куды ж я пойду! В Картагену хода нет, да и забыли меня там все близкие давно, своих дел и детей хватает! А землепашествовать и мастерить не умею! Оставь при замке, хошь кем!

— Встать! — зло рявкнул я. — Ты — свободный!

Покашливание канцлера.

— Пока ещё нет.

— Я уже принял решение! — осадил я Гитлера. — А значит свободный. Бумагу как сделаешь — подпишу, и это формальность! Ты-ты! Встать! Не дело свободному на колени бухаться!

— Дык, я ж… Как же я ж… — По лицу Трифона потекли слёзы. Одновременно и радости, и безысходности.

— А замковым цирюльником?

— Дык, кто ж ко мне пойдёт за деньги? А без денег как можно, ежели я вольный?

Ну да, кормить вольных мастеров — признак дурного тона. Можно чтобы тот жил за еду, но роняется его репутация, как мастера. Да и замок маленький, ПОКА маленький, чтобы цирюльня окупилась. Тут бреются все сами, стригут — через два на третьего, и у меня кстати есть слуга, который занимается персональной графской причёской, когда требуется, без отрыва от основной работы.

— У меня для тебя другая работа есть. Значит, брить-стричь-кости вправлять ты умеешь. А воды подать, одеться в броню помощь?

— Дык… — Детинушка развёл руками в стороны. — А как же иначе?

— Мне нужен денщик, — развил я мысль, над которой думал ещё с момента бегства из Аквилеи. — Человек, который будет кашеварить в походе, подавать воду и помогать облачаться в доспехи. В замке есть слуги, а вот в поход слуг брать нельзя. В походе не должно быть некомбатантов, все — воины. Или оруженосцы.

Сейчас я тоже сказал революционную мысль. Ибо походы местных армий — это балаган из шлюх, торговцев и скупщиков награбленного за бесценок, но прямо сейчас. Полководцы, как сказал наставник, «блядей с собой возят, и бассейны, чтобы на привале с ними мыться». Как-то так. Правда мой папуля внедрил в массовое сознание идею о сверхмобильной армии, и сделал всё, чтобы она таковой была хотя бы в рамках своего графства, но полный отказ от слуг — это всё равно новенькое.