Читать книгу - "Сингулярность 1.0. Космос - Максим Тихомиров"

Не тратя времени, мы забились внутрь. На противоположном сиденье, сжимая пачку планшетов, расположился Шон. Серьёзный взгляд, неброский костюм – вряд ли вы предположите, что этот человек ежедневно тасовал средства, достаточные для покупки небольшого города.

Я часто повторяла, что из них двоих Шон куда больше походит на гениального учёного, а отец – на пронырливого финансиста. И оба вечно откликались смехом.

– Привет, Тай, Коля. – Шон крепко сжал мою ладонь и потянулся к отцовской. – Готов к выступлению?

– Ну, у моей дочери я уже выклянчил денег, насколько сложнее может быть с акционерами?

– Он просто вырвал карманные деньги у меня из рук! – не преминула пожаловаться я.

– Именно так с инвесторами и поступают, – назидательно покачал головой папа.

Шон позволил себе лишь короткий штрих улыбки, тотчас растаявший.

– Это вложение оценят как рисковое, Коля, – протянул он, задумчиво поджав губы. – Ты знаешь, с такими размытыми перспективами, без плана полного цикла производства… Продать им это может только твоя репутация.

– Неправда, – в фирменной улыбке отца – ни пятнышка беспокойства, – продать им это можешь только ты. А я буду заговаривать зубы, пока ты это делаешь. – Он приятельски похлопал Шона по плечу. – Больше уверенности! Мы продаём им их собственное будущее.

«Он был директором огромной компании, – рассказываю я больше для себя, чем для доктора, – прославился усовершенствованиями энергосети. Пресса обожала его».

Почти так же, как он сам, добавляю мысленно.

«Потом взялся разрабатывать крупный проект… Взбудоражил чуть ли не всё население. Люди уже решили, у них появится возможность свалить подальше с этой свалки. Их программа, предварительного бронирования путёвок…» Мне вновь стало дурно.

– Люди разучились мечтать, Тай, – жаловался отец, скрипя шарнирами яйцеобразного кресла. Буквально за пару лет он жутко осунулся; седина лежала пеплом на висках, а на макушке ютились лишь старческие пятна. Он, впрочем, не утратил вкус к прежнему ребячеству: стоило ему опуститься на рабочее кресло, он тотчас начинал бешено раскачиваться – благо амортизаторы не давали упасть, как ни усердствуй. – Вот в чём дело: они совсем разучились мечтать.

«Может, потому что ты их отучил», – хотелось брякнуть, но я выучилась держать мнение при себе, даже с папой.

– Но мы с тобой должны ещё помнить, как это. Мы не должны позволять человечеству скатиться в вечный застой, – подытожил он. – Хочу, чтоб ты это понимала.

– Думать, что без тебя человечеству конец – как-то чересчур даже для твоего эго, – заметила я на всякий случай с шутливым тоном.

Он не рассмеялся.

– Я сказал «мы». Я раньше, кажется, не говорил – просто думал, это и так понятно. Я очень горжусь тобой, Тай. Это отличные результаты. – Он постучал пальцем по планшету, где в столбик были выписаны названия предметов, напротив каждого – радостная зелёная галочка. – Я думал в этот день взять тебя в совет директоров. Направить в биологическое отделение. С такими мыслями я его и создавал, честно. Чтобы ты приучалась руководить. Думал, оставить тебе в наследство компанию… Что я оставлю теперь?

Внезапно под скулами стянулись тугие комки. Я так не привыкла видеть отца подобным – откровенным, ранимым, – что одновременно сделалось грустно и страшно.

Шагнув ближе, я плюхнулась ему в кресло и обхватила папу за плечи.

– Спасибо, – прошептала я. – Любящего отца мне вполне хватит.

– Уф! Ну нет. Что, думаешь, я бы нарушил обещание?

Сквозь его исхудавшую маску отчаяния прорезалась прежняя озорная ухмылка.

– Мы это сделаем, Тай.

– Что? – проронила я осторожно.

– Вернём компанию.

– Пап, это в прошлом.

– С чего бы? Может, остались только мы двое, но у меня ведь и этого не было, когда я начинал. Не забыла?

– Тебя никуда не возьмут.

– Может быть. А как насчёт тебя? Я ведь читал твой диплом. Знаешь, сколько можно сколотить на нейрохирургии? С таким маркетологом, как Шон, это уже через неделю станет трендом.

Я резко поднялась.

– Ты с ума сошёл? Каким ещё трендом? Ты в курсе, что это незаконно? Я прослушала целый курс о том, почему копаться в мозгах на заказ – плохая идея.

Папа подмигнул и развёл руками.

– А мы никому не скажем. Ты знаешь, институты всё ещё делают это, только для богачей. А сколько простых людей не отказалось бы перепрошить мозг, но не могли себе позволить?

По моему затылку прокралась неприятная щекотка.

– Ты звучишь так, будто уже всё продумал.

– Ну, мне надо было чем-то заниматься, пока юристы отсуживали у меня компанию. Деньги мы добудем. Можно заложить этот дом. Я местечко присмотрел, там, где власти не будут нас трогать. Шон всё устроит. Нейрохирургия серьёзно недооценена. Мы построим для неё будущее. Вместе.

От этих слов меня прошиб пот.

– «Строить будущее!» Опять? Одна твоя афера уже погубила тысячи жизней.

– Она могла бы спасти миллионы! И это была не афера. – Он подошёл непривычно близко к тому, чтобы действительно закипеть. – Я хотел вывести людей к звёздам! Ты меня знаешь, Тай. Я хочу чего-то достигать. Мы оба такие. Думаешь, я бы построил империю, если бы боялся запретов каких-то недалёких бюрократов? Ты окончила университет, пора знакомиться с настоящей жизнью. А в ней побеждает тот, кто готов рисковать. Ты готова пойти по моим стопам?

«Если о каких-то эпизодах тебе не хочется говорить, я пойму. – Голос доктора приобрёл нотку беспокойства. – Но хотя бы дай знать, как идёт процесс, пожалуйста».

«Я… вспоминаю. Потихоньку. И…»

Боль и шок будто нарочно подстерегали меня.

«После некоторых проблем со здоровьем… и после провала отца… У меня только мечта и оставалась, – я вдруг поняла: утаивать что-либо уже поздно, – но и эту мечту у меня отняли».

У меня ничего не осталось – кроме избитой шконки изолятора, мокрых от слёз скул и попыток отыскать смысл в происходящем.

Но иногда смысла нет нигде.

– Нет, нет! – картавила я в стиснутые кулаки, размазывая влагу по лицу и беспощадно скобля плечом холодную стену. – Так не должно было быть. Не должно.

Золотая карта Боуна стала для меня лезвием гильотины. А опустил её отряд оперативников КреаКортекса.

– Папа… папа! – Я повысила голос, взывая к самой себе. – Кто-нибудь…

Отец не услышит. Он из кресла-то встать не сможет.

Он и в лучшие годы не встал бы.

Дядя Шон. Он должен прийти. Он всегда помогал мне.