Читать книгу - "Метро 2033. Парад-алле - Олег Грач"

* * *

Я не привык сидеть без дела, поэтому уже на следующий день сам вызвался дежурить в радиорубке. До другой работы на станции или в окрестных туннелях меня все равно не допустили бы до тех пор, пока не заживут мои раны. А так – хоть какое-то занятие. Впрочем, бесполезное, это надо признать.

Аккуратно откинувшись на спинку вертящегося стула, я с мрачным видом уставился в потолок, на котором красовались погасшие лампы дневного света. Несмотря на то, что на «Проспекте» был генератор и техники, обслуживающие электросеть, в комнатушку радиоштаба электрический свет не заглядывал уже два дня. Наверное, где-то обрыв. Так что приходилось довольствоваться маленькой керосиновой лампой, стоящей на столе. Все-таки это, смею заметить, расточительство чистой воды. Или правильнее сказать – чистого керосина? Дешевле вызвать техников – пусть починят проводку. Нельзя же сидеть тут в темноте и слушать шипение пустого эфира.

Топливо в метро ценилось на вес золота. Горючее с поверхности регулярно доставлялось на станции сталкерами. Но топливо там скоро закончится, это понятно и ребенку. Так что химики и самоучки с «Октябрьской» и «Сибирской» рьяно взялись за дело, изобретая какой-то новый вид горючего. Интересно, что у них выйдет?

– Говорит Новосибирск. Станция метро «Красный Проспект». Кто-нибудь слышит нас? Отзовитесь. Прием, – монотонно повторял я в микрофон.

Ничего. Эфир пуст, но администрация «Проспекта» дала приказ – искать до тех пор, пока не найдем. На такой работе сильнее всего одолевает отчаяние, а после нескольких часов в полутемной комнатке и однообразного повторения заученных до автоматизма фраз хочется только одного – занять мысли чем-нибудь другим. Тянет хоть на зеленые плантации, хоть на патрулирование станции, хоть в дозор вне очереди – на любую работу, только не в радиоштаб. Но мне после перенесенных травм ничего другого не оставалось. Сейчас я не годился ни для дежурств в туннелях, ни для работы в «теплицах», ни уж тем более – для походов наверх. Поэтому комендант и пристроил меня сюда, пока не поправлюсь.

– Говорит Новосибирск…

Цирк, да и только. Что они хотят там услышать? Кого? Полгода уже ищем, с тех пор, как нашли этот клятый передатчик, и что? И ничего. Ни звука. Может, все уже умерли, а мы одни тут остались.

Раньше мысль о том, что во всем мире, возможно, осталась только вот эта горстка людей, укрывшихся в сибирском метро, повергала меня в ужас. Но не теперь.

Сейчас мне было все равно. А хоть бы и остались, пусть. Что нам с того, есть или нет кто-то за пределами метро, если мы не можем толком из него выбраться? Снуем по близлежащим кварталам, запакованные в защитные костюмы, противогазы, вооруженные до зубов. И приносим домой, вниз, какие-то крохи, кусочки прошлого, на которых можно протянуть еще чуть-чуть.

Цари мира, мать их.

– …кто-нибудь слышит нас? Прием.

На старых механических часах, в которых еще сохранились шестеренки вместо проводов, стрелки уверенно ползли к четырем утра. Да, ночная смена в радиоштабе могла измотать кого угодно, а монотонное повторение одних и тех же фраз натерло мне язык едва ли не до мозоли. И ни одного отклика в эфире. Никого. Пусто.

– Прием. Говорит Новосибирск. Станция метро «Красный Проспект». Прием. Кто-нибудь слышит нас? Ответьте. Прием.

Морфей опять подкрался ко мне, закрыл глаза ладонями и хотел было уже увести назад, в свое царство, когда треск в радиоэфире вдруг надломился и зазвучал иначе. Словно на той стороне кто-то шептал что-то неразборчиво.

Да, в сплошном шорохе часто слышатся голоса и прочие звуки, это не более, чем шутки нашего мозга, легкие слуховые галлюцинации, но в эту минуту я совершенно точно что-то слышал!

– Прием! Вы слышите нас? Отзовитесь!

С меня в момент слетел весь сон.

– Вы меня слышите? Ответьте, прошу вас! Прием! Говорит Новосибирск! Отзовитесь!

Из наушников и впрямь доносился тихий мужской голос, перебиваемый помехами.

– Прием! Отзовитесь, ради всего святого!

Но неизвестный мужчина продолжал бормотать что-то, не слыша моих окриков. Я нырнул под стол и проверил, точно ли подключен микрофон? С нашей стороны техника была в полном порядке, но собеседник, видимо, меня не слышал. То ли у него вышли из строя динамики, то ли он был глухим, то ли сошел с ума. Впоследствии я склонялся к последнему.

– …Один я в мире остался, – всхлипывал голос – Один! Все померли, вся команда, один я остался. А они вон, в соседнем отсеке гниют. Но хватит с меня, натерпелся. Пять месяцев здесь уже одинешенек сижу, и все…

– Прием! – заорал я что было сил, теряя самообладание. – Прием! Отзовитесь! Говорит «Красный Проспект»! На связи Новосибирск! Отзовитесь!

Помехи усилились и теперь стали похожи на визг ведьмы банши, являвшейся к дому обреченного на смерть человека. Я медленно покрутил регулятор, надеясь поймать более четкий сигнал, но голос неизвестного окончательно растаял в помехах.

Сжав зубы, я попытался снова настроиться на потерянную волну. Однако вместо несвязного бормотания в эфире грянул совершенно отчетливый пистолетный выстрел.

От неожиданности я вздрогнул.

И, все еще на что-то надеясь, еще несколько раз назвал наши позывные. Ничего.

Медленно отходя от шока, я тупо уставился в стену, рассматривая проплешины осыпавшейся краски. И с пугающей ясностью мне вдруг представилась картина…

Маленький, тесный бункер. Небольшая гермодверь с запорным штурвалом, мощный передатчик с неисправными динамиками на столе. А за столом – мертвый человек, сошедший с ума от страха, одиночества и безысходности. Вот катится по столу стреляная гильза, падает вниз и со звоном ударяется об пол.

Внутри меня словно пронеслась раскаленная песчаная буря, оставив после себя лишь скрипящий на зубах песок. Столько дней, ночей, месяцев искать, механически повторять заученные фразы, отчаиваться, надеяться, что хоть кто-то когда-нибудь отзовется на твой голос из пустого и мертвого эфира!..

Что кто-то там, за пределами метро, наших мрачных кротовых нор, еще жив. Что кто-то так же ждет, ищет, зовет, кричит в тишине, надеясь, что ему когда-нибудь ответят.

Надеется.

А потом хоронит надежду и пускает себе пулю в голову.

Сердце колотилось как бешеное. Ладони сами собой сжались в кулаки. Хотелось что-нибудь разломать. Так, чтобы от души, чтобы вдребезги! Выместить всю злость за месяцы и месяцы бесплодных попыток. Мы искали, мы звали, мы надеялись, а теперь что?

Он просто застрелился!

Выдохнув несколько раз, я успокоился. Этот парень явно сошел с ума от страха и одиночества. Я ничем не смог бы ему помочь.

Для него все было кончено задолго до этого выстрела.