Читать книгу - "Фулгрим: Палатинский Феникс - Джош Рейнольдс"

— Судя по моим наблюдениям, вы, похоже, не ошибаетесь. — Пайк покачала бокалом. — Вот, попробуйте и скажите, что думаете.

Абдемон осторожно принял сосуд, стараясь не расколоть его, и отпил немного. Голконда выжидающе смотрела на него.

— Так что же? — спросила женщина.

— Это вино.

— Хорошее вино.

— Как скажете. — Космодесантник вернул ей бокал. В отличие от многих легионеров, он не интересовался подобными вещами. Искусством Абдемона была война, и в других областях он не блистал.

Посланница вздохнула.

— Вообще говоря, почти идеальное. Вино — одна из множества примечательных статей экспорта «Двадцать восемь Один».

— А другие?

— Ничего особенно важного. Визас прежде всего планета ремесленников и виноделов — может, поэтому ваш Фениксиец и выбрал ее. — Голконда посмотрела на воина поверх бокала: — Он пытается что-то доказать, не так ли?

Легионер помедлил, вдруг ощутив тревогу. Мотивы господина Фулгрима касались только его и не подлежали обсуждению, тем более с посторонними.

— Возможно, хотя я не представляю, что именно.

Пайк ухмыльнулась:

— Из вас плохой лжец.

— Вы не первая, кто так утверждает. — Абдемон покачал головой. — И все же я сказал правду: у меня есть только подозрения.

— Тогда поделитесь ими. — Главный итератор пригубила вино.

Лорд-командующий хмуро взглянул на нее. Голконда говорила не только от своего имени: она обладала политическим влиянием, к ней прислушивались определенные высокопоставленные лица во Дворце. Иногда в беседе с Пайк легионеру казалось, что он отчитывается перед всем Военным Советом.

Абдемон откашлялся:

— Фулгрим разгневан. И он честолюбив.

— Обычно это скверное сочетание, — кивнула посланница, — но в данном случае может принести пользу.

Голконда вновь качнула бокалом, глядя, как жидкость омывает стенки. Воин невольно восхитился ее ловкостью: кто-нибудь другой уже пролил бы вино.

— «Двадцать восемь Один» — Визас — имеет шанс стать чем-то большим, нежели очередной пометкой в списке побед. Если бы этой планетой занялся иной примарх, ее потенциал уменьшился бы или исчез вообще.

— Жиллиман… — начал космодесантник.

— Есть мнение, что владыка Пятисот Миров неизменно ставит родной ему тип общества превыше других. Он всю Галактику превратил бы в Ультрамар. — Пайк отмахнулась от возражений Абдемона. — Лорд-командующий, я прекрасно понимаю, что немного сгустила краски. Но если в разговоре с женщиной то и дело произносить «теоретически» и «практически», рано или поздно она потеряет терпение. С вашими «фелинидами», какими бы непокорными они ни были, хотя бы можно обсуждать что-то, помимо тактики и стратегии.

Воин усмехнулся:

— Да, господин Фулгрим поощряет некоторое разнообразие интересов. Впрочем, когда речь идет о самосовершенствовании, мы и не нуждаемся в дополнительных стимулах.

— Вот поэтому, друг мой, я и попросила об участии именно в вашей экспедиции. — Голконда улыбнулась, но тут же посерьезнела: — Верховное командование испытывает озабоченность. До недавних пор Третий легион в аспекте взаимодействия с центром принадлежал к самым надежным войсковым частям. Похоже, однако, что за время, проведенное в обществе Луперкаля, взгляды господина Фулгрима изменились. Теперь он намерен идти своей дорогой, как другие примархи.

— Вы имеете в виду, что больше не можете свободно распоряжаться нашими бойцами, — сдвинув брови, сказал Абдемон. Он знал, что Дети Императора сыграли решающую роль во многих военных операциях — Очищение Антарктиды, Пятое Возвышение Юпи-Сат II и десятки других кампаний увенчались успехом лишь благодаря их усилиям. Но об этом почти нигде не упоминали, разве что в самых подробных разборах данных конфликтов.

Пайк снова отпила вина.

— Да, в том числе. — Она внимательно изучила темную жидкость. — Однако же если Третий снова крепко встанет на ноги, выиграем мы все. Вопрос только в сроках. Сейчас все более очевидным становится тот факт, что, по замыслу Императора, войну должны вести его сыны, а нам — обычным людям — надлежит послушно следовать за ними. Кое-кому такое не по душе.

— А вам?

Голконда изысканно пожала плечами.

— Я дипломат, а не солдат. И в целом переговоры проходят гораздо легче, когда за спиной у тебя армия пятнадцатиметровых живых машин для убийств. — Допив вино, посланница отставила бокал. — Визас очень важен. Он может спасти ваш легион, но и сокрушить его. Мы должны обеспечить первый исход, предотвратив второй.

Фабий стоял в апотекариуме, закрыв глаза, словно зачарованный тихими нотами терранского концерта. Усилившись, звуки музыки заполнили округлое помещение. Фулгрим остановился на пороге и прислушался: композиция не отличалась стройностью, но обладала некой суровой элегантностью. Легионер выглядел настолько умиротворенно, что примарху было почти неловко отвлекать его.

— Апотекарий, — позвал он через какое-то время.

Мелодия умолкла, и Фабий обернулся. На его бледное исхудалое лицо свисали неприбранные белые волосы, под глазами чернели мешки. К идущему от него запаху химикатов примешивался смрад засохшей крови. Тонкие манипуляторы хирургического аппарата на спине медика не прекратили щелкать и жужжать, выполняя назначенные им задачи, даже когда их хозяин поклонился и ударил кулаком по груди. Приветствие вышло формальным, а не уважительным. Фабий салютовал машинально, по привычке.

— Мой господин, — произнес он высоким неровным голосом, похожим на визг костной пилы.

— Не думал, что найду тебя здесь, Фабий. Сейчас не твое дежурство.

— Я… привык к более продолжительным дежурствам, мой господин.

Фениксиец улыбнулся: воин аккуратно выбрал слова во избежание прямой лжи. Согласно всем докладам, он вообще не отдыхал. Медик походил на автоматон, исполняющий бесконечную программу. Подобное упорство и решимость принесли бы ему высокий пост в апотекарионе, однако Фабия не интересовала мишура чинов и званий — лишь его труд имел значение. Фулгрим встречал людей похожего нрава на Кемосе; предоставленные сами себе, они могли умереть от переработки.

Судя по виду Фабия, он уверенно двигался в том же направлении.

У апотекариона не было официального руководителя. Из прежних специалистов выжил только Фабий, но его положение не соответствовало выслуге лет. До появления Фулгрима в легионе никто не продвигал медика по службе, а в дальнейшем он отказывался от повышений — из скромности или со злости. Фениксиец уже неплохо знал Фабия и подозревал, что тут имеют место оба мотива.

Но апотекарион, вверенный несколько рассеянным заботам медика, развивался вновь. Фабий учил новичков так же, как и дышал, — с легкостью, если ему вовремя напоминали. Рекруты брали с него пример, несмотря на мрачные истории ветеранов о том, чем приходилось заниматься апотекарию, когда Детей Императора косила хворь.