Читать книгу - "Вопрос идентификации - Фрэнк Райли"

месту невысокого, крепко сбитого мужчину лет пятидесяти. В очертаниях его челюсти и рта читалась бульдожья хватка. Он представился как доктор Теодор Кленденнинг, главный врач городской больницы.

— Доктор Кленденнинг, — сказал Джейк, — полагаю, вы знакомы с той медицинской и хирургической помощью, что была оказана обвиняемому в вашей больнице?

— Очень хорошо знаком, — нетерпеливо ответил доктор.

— Тогда позвольте мне обратить ваше внимание на эту схему. На ней обозначены области, в которых искусственные части были использованы для замены повреждённых или уничтоженных естественных частей тела некоего Тони Корфино. Будьте так добры, назовите их, пожалуйста, по мере того, как я буду указывать на них своей тростью.

Постукивая по схеме, словно школьный учитель, привлекающий внимание учеников, Джейк Эмспак начал с контура головы.

— Виталлиумная черепная пластина, — отчеканил доктор Кленденнинг.

Трость Джейка коснулась носа.

— Виталлиумная носовая пластина.

Кончик трости быстро прошелся по контурам тела, останавливаясь ровно настолько, чтобы доктор мог назвать каждую часть:

— Пластиковый слёзный канал… виталлиумная челюстная кость и имплантированные зубные протезы… парафин и пластиковая губка для заполнения грудной клетки после удаления лёгкого… пластиковый пищевод… танталовая грудная пластина… танталовая сетка для восстановления грудной стенки… виталлиумный ободок плечевой впадины и кость плечевого сустава… виталлиумные локтевой сустав, лучевая кость, локтевая кость, кости запястья, фаланги пальцев… пластина для спинальной фиксации… виталлиумные трубки для кровеносных сосудов.

Джейк опустил трость и непринужденно повернулся к доктору.

— Доктор Кленденнинг, верно ли, что репродуктивные органы Тони Корфино были уничтожены в результате аварии?

— Практически да.

— А верно ли также, что подсудимый в этом деле сейчас способен стать отцом?

Доктор Кленденнинг взглянул на часы и вздохнул.

— То, о чём вы говорите, — ответил он, — уже десять лет как относится к области элементарной хирургии.

— Но дети Тони Корфино тогда не будут детьми Тони Корфино?

Доктор Кленденнинг со страдальческим выражением лица посмотрел на судью Хэйворда. Не получив от судьи никаких знаков, он снова повернулся к Джейку Эмспаку.

— Я предоставил вам медицинские данные, — раздражённо сказал он. — Вы можете делать собственные выводы.

Джейк кивнул и с ударением произнёс:

— Я уверен, что Суд и присяжные поступят именно так.

Он некоторое время изучал схему, затем постучал пальцем по контуру фигуры в области глаз.

— Расскажите нам, доктор Кленденнинг, что ваши сотрудники сделали с глазами Тони Корфино? Я так понимаю, пламя добралось и до них.

— Была необходима пересадка роговицы.

— А где вы взяли роговицы?

— Мистер Эмспак, — нетерпеливо сказал доктор, — думаю, вы прекрасно знаете, что в наше время большинство людей завещают свои глаза Банку роговиц!

— Можете ли вы сообщить нам что-либо о тех роговицах, что были пересажены Тони Корфино? Какого рода человек был их донором?

— Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос.

Джейк повернулся к судье.

— Ваша Честь, если не существует юридической причины, по которой уважаемый доктор не должен отвечать, я прошу Суд обязать его сделать это.

Судья Хэйворд помедлил, затем попросил свидетеля ответить.

— Они были взяты из глаз священника, — пробурчал доктор.

Джейк Эмспак вновь поднял трость к схеме, но, кажется, передумал и опустил её.

— Доктор Кленденнинг, — тихо спросил он, — верно ли, что производство искусственных частей для человеческого тела давно уже стало крупной отраслью промышленности?

— Это верно, — неохотно согласился доктор. — За последние двадцать лет оно колоссально выросло — с оборота в 160 миллионов долларов в год в 1957 году до почти миллиарда сегодня…

— Ещё один вопрос, пожалуйста, доктор, — сказал Джейк. — Как вы определяете, что такое человек?

Доктор на мгновение задумался и холодно улыбнулся.

— Боюсь, это не поможет вашему делу, — ответил доктор.

— Нас интересуют лишь некоторые основополагающие принципы.

Доктор Кленденнинг расправил свои квадратные плечи и агрессивно наклонился вперед.

— Не могу придумать лучшего определения, — резко произнёс он, — чем то, которое дал выдающийся врач в начале этого столетия. Он определил человеческое тело как животный организм, отличающийся лишь в нескольких аспектах от других животных организмов и приспособленный для выполнения двух основных функций: преобразования пищи и воздуха в энергию и ткани; и воспроизводства других особей своего вида!

Он говорил так холодно, с такой решительностью, что его слова вызвали громкий вздох у двух женщин, сидевших на скамье присяжных. Джейк Эмспак оставался невозмутим.

— И это всё, что вы видите в человеке? — мягко подтолкнул он.

Доктор упрямо сжал челюсти.

— Как философ, — парировал он, — я могу предаваться некоторым размышлениям в компании Платона, Шопенгауэра или архиепископа Кентерберийского, но мои размышления сами по себе будут основаны на размышлениях, а не на каких‑либо научных данных!

— Тогда, с вашей точки зрения, подсудимый в этом зале суда — это не тот Тони Корфино, не тот же самый человек, чьё изувеченное тело доставили в вашу больницу восемь месяцев назад?

— Очевидно, нет.

— Спасибо, доктор.

Джейк медленно прошёл от свидетельского места к скамье присяжных, а затем обратно к судейскому месту.

— Возможно, — тихо сказал он, — десятиминутный перерыв был бы уместен…

Судья Хэйворд глубоко вздохнул, выдохнул и кивнул. Со стуком его молотка напряжение покинуло зал суда, как вода — пробитую бочку.

Когда заседание возобновилось, Джейк начал вызывать на свидетельское место череду педагогов, религиозных лидеров и философов. В течение следующих двух дней зал суда попеременно пребывал в состоянии восхищения и растерянности. Свидетели прибывали из Лондона, Рима, Йоханнесбурга, Филадельфии, Токио и Чикаго — из каждого оазиса знаний, где люди по‑прежнему могли находить пользу в размышлениях, не сводя их к кассовым отчётам или технологическим схемам. Они говорили словами и символами, временами возносившимися дальше самого космоса, оставляя мировую телеаудиторию в поисках опоры в приземлённых клише. Парадокс казался невероятным: все эти размышления, вся эта культура — всё это было собрано в зале суда для защиты заурядного мелкого преступника. Репортёры перестали задаваться вопросом, кто оплачивает это представление; они просто дивились фейерверку мыслей. Среди всего этого Джейк Эмспак двигался ловко и уверенно, извлекая из каждого свидетеля чистую сущность мысли, имеющей отношение к делу:

Человек — существо, призванное жить в двух мирах. Сначала он окружён реалиями этого мира — и призван жить с вечными реалиями, превосходящими этот мир…

Человеческая личность — это тело, а потому подчинена законам материи: пространственности, временности и вещественности. Как таковая, она — место встречи проходящих сил, перекрёсток контактов и реакций. Но человеческая личность — также дух, то есть реальность, превосходящая видимую реальность. В ней заключена пробуждающаяся или зарождающаяся способность