Читать книгу - "Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков"

— Про прописные истины — это ты правильно, — сказал Баринов утомленно. — Добавь сюда еще одну — штыком загоним неразумное человечество в светлое будущее.

Банник понял правильно, и ответил соответственно:

— Ты, Павел Филиппович, личность сильная, поэтому и средства применялись сильные. Адекватные, так сказать.

— Да уж, сильнее трудно представить, — усмехнулся Баринов. — Но об этом попозже... Так что тебе от меня надо конкретно и к чему весь этот балаган?

Согласно кивнув, Банник наполнил две рюмки, поднял свою.

— Испробуй. Помнишь, я обещал, что выставлю не хуже?

Они выпили. Банник — врастяжку, не торопясь, Баринов — словно бы и не заботясь о вкусовых ощущениях, залпом. Оба закусывать не стали, разом потянулись к сигаретам.

— Понимаешь, Павел Филиппович, с потерей твоей подопытной я несколько подрастерялся и — оказался в жутком цейтноте. Ну, признаюсь, поспешил. Поторопился. Показалось, что тебя нужно срочно выдернуть из той обыденности, что тебя окружила. Извини, что таким манером, однако времени на раскачку нет. Неприятно говорить, но печенкой чувствую, что назревает что-то невнятное и непонятное, чем-то чреватое. И вот, тороплюсь передать хозяйство в твои руки.

Баринов с интересом поднял глаза на собеседника. Банник, который оправдывается, вроде бы, как и не совсем Банник. Или же настолько вода под подбородок подошла, что и поступиться привычками можно?.. Стоит, видимо, сделать маленький шажок навстречу — ради понимания ситуации.

— Ну, хорошо, предположим, извинения твои частично принимаю. Человечество в моем лице действительно неразумно, а будущее подразумевается действительно светлое. Опять же — приключение, как-никак, а то на самом деле незаметно мхом обрастаешь... А вот об остальном — подробнее, пожалуйста. Помедленнее и с самого начала. Например: в каком качестве я здесь нахожусь?

Банник встал, постоял в раздумье, подошел к холодильнику — ориентировался он, словно у себя дома, машинально отметил Баринов — достал бутылку «Посольской».

— Понимаешь, от коньяка меня в сон клонит, — пояснил он, усаживаясь на место. — Водка — другое дело: и мозги прочищает, и бодрит.

— Ну да, ну да, — снова не удержался Баринов. — Умеренными дозами алкоголь полезен в любых количествах.

Словно не заметив очередного выпада, Банник продолжил:

— Дело в том, Павел Филиппович, что существует такое понятие — гостайна, и ее разглашение всегда чревато для государства. Поэтому оно принимает необходимые меры, чтобы оградить носителя от нежелательных контактов, поскольку очень часто, сам того не желая, носитель может этой тайной с кем-нибудь поделиться.

— Но я не знаю никакой тайны! — возвысил голос Баринов.

— А «эффект Афанасьевой»? — прищурился Банник. — А явления телекинеза и пирокинеза? А также и другие подобные штучки.

— Ну, знаешь ли! Не делай из меня дурака! Это не тайна, тем более, не государственная!

— Как сказать, как сказать, — невозмутимо проговорил Банник. — Сейчас уже мало кто помнит, но с началом «Манхэттенского проекта» из научных журналов исчезли все публикации на тему атомного ядра. И кое-кто наверняка тогда тоже искренне возмущался — нашли, мол, идиоты, что секретить!

Поворот оказался неожиданным, Баринов слегка даже растерялся. Факт этот он прекрасно помнил, но то же ядерная физика, а здесь биология... Связь-то в чем?

— Вот видишь, Павел Филиппович, как все относительно, — неожиданно мягко, почти душевно произнес Банник, прерывая паузу. — И в такой мирной науке, каковой кажется биология, могут появиться секреты высшего порядка. Вот и возник такой парадокс: ты являешься носителем государственной тайны, однако в то же время к ней как бы не имеешь допуска. Что остается делать? Правильно, изолировать тебя на время, дабы предотвратить утечку. И то сказать, поздновато мы спохватились, ты уже кое-кого ввел в курс, не так ли?

— Мои сотрудники не обладают полной информацией, — торопливей, чем следовало бы, сказал Баринов. Этого еще не хватало — Игорь, Александра Васильевна...

— Сотрудники — допускаю. Ты мужик в научном плане осторожный, пока в чем-то не уверен, держишь это в голове, — так же мягко сказал Банник. — А друзья-коллеги? В неофициальном плане.

Та-ак, это он метит в Омельченко и Щетинкина. Попытаться «отмазать» и их, любой ценой! Здесь годятся всякие приемы.

— У них свои заботы, Николай Осипович. И я не настолько наивный, чтобы делиться с кем бы то ни было своими идеями.

Банник широко улыбнулся.

— Вот и чудненько! Значит, я оказался прав, настаивая на изоляции только одного фигуранта, а не всех чохом.

«А ведь это намек, — вдруг подумал Баринов. — Одно неосторожное слово или движение — и все они окажутся тут как тут».

— Хорошо, я понял. И все же — значит ли это, что я арестован?

— Что ты, что ты! — Банник даже замахал руками. — Даже не задержан! Выбрось из головы!.. Временно изолирован, повторю: как носитель государственных тайн и секретов. Получишь к ним допуск — и снова вольная пташка! С учетом, естественно, некоторых ограничений.

И посчитав, видимо, эту тему исчерпанной, он вернулся к началу разговора.

— Так вот, Павел Филиппович, я не зря чуть раньше упомянул царя и бога. Очень скоро на какое-то время мне придется выключиться из здешнего процесса. Скажу прямо, очень надеюсь на тебя... Извини, по здравому размышлению больше не на кого.

— И позволь спросить, почему сподобился именно я?

— Ну как ты не поймешь... А если я не вернусь? Нельзя это отдавать чужим дядям! Сначала они примутся грызть друг другу глотки, потом потихоньку все похерят или растащат по своим каморками — и амба! Кончится вся психотроника с биоинженерией, вся нейробионика... просто пойдет прямиком псу под хвост! А ты... Я знаю, ты не только сбережешь, ты разовьешь и приумножишь! Не секрет, в нашем благословенном околонаучном бомонде у тебя, Баринов, репутация дурака и бессребреника, а ты же знаешь, для них эти понятия — синонимы. Поэтому вначале они станут хихикать, потом вникать да кумекать. И лишь потом-потом, когда до конца все всё поймут, спохватятся, начнут под тебя копать — но ты-то успеешь утвердиться! Нюх у тебя отменный, хватка железная, интуиции выше крыши!.. Меня, конечно, не заменишь, заменимых людей нет, но для дела потери будут минимальные.

Оставив без внимания лестные, особенно в устах Банника слова, вернуться к ним можно будет и потом, Баринов сказал медленно:

— Значит, если ты не вернешься... Что, политика меняется?

— Какая политика? — не понял Банник. Потом до него дошло, и он ткнул пальцем вверх. — Это там, что ли?

— Естественно.

На лице Банника появилось едва скрытое отвращение.

«Ах, артист, ну и артист,