Читать книгу - "Последний корабль - Светлана Викторовна Пономарёва"

Михаил смутился еще больше, он густо покраснел и растерянно улыбнулся. Сейчас он сам себе напоминал проглотившего кол болвана, который пялится с идиотской улыбкой на хорошенькую девушку.

— Михаил, — он слегка кивнул. — Курсант Колледжа Инженеров.

— Я это уже поняла, по вашей форме, — ответила Стелла и протянула руку.

Его серые глаза потеплели. Ее рука утонула в огромной ручище Михаила. Худые пальцы Стеллы слегка отдавали холодом. Он осторожно пожал их, боясь ненароком раздавить.

— Вы замерзли? — спросил он.

— Может немного, в галереях всегда холодно, картинам противопоказано находиться в тепле.

— Давайте тогда выйдем на улицу, там гораздо теплее.

Русское имя Михаил Стелле было тяжело произносить, поначалу она называла его Майкл, на английский манер. Так было привычнее, потому что она родом из английских территорий. Но потом это имя окончательно прилипло к нему.

В тот майский вечер Михаил ужасно стеснялся и не знал, куда деть свои огромные руки. Наконец, они нашли приют в глубоких карманах его белоснежной формы. Он доставал их оттуда лишь дважды: на площади Синьории, чтобы помочь Стелле освободить каблук, застрявший между старыми булыжниками, и около принтера с мороженым, который заменил флорентинцам знаменитое кафе «Ривуар».

Все выходные они провели вместе. Стелла повела его в Академию изящных искусств. Михаил поражался, как Микеланджело мог создать огромную, великолепную и настолько идеальную статую Давида без помощи роботов? В Музее Галилея он внимательно рассматривал достижения научно-технического прогресса прошлых веков. Напрасно Стелла пыталась вытащить его оттуда. Будущий Инженер интересовался всем, подолгу застревая около каждого изобретения.

А воскресным вечером Стелла выступала перед огромной аудиторией в концертном зале Колледжа Искусств. Михаил прежде слушал музыку только в исполнении роботов, люди практически перестали играть на музыкальных инструментах. Он очень удивился, когда на его СИС пришла программка: напротив имени Стеллы указывалось такое сложное произведение, как Прелюдия до-диез минор Рахманинова, которое сейчас было по силам только роботам.

Стелла подошла к роялю, ее миниатюрная фигура терялась на фоне большого черного концертного инструмента. Тихое вступление Прелюдии колокольным звоном наполнило зал. Стелла тихо, аккуратными движениями переносила свои маленькие руки с аккорда на аккорд. Русская душа Михаила отзывалась на каждую ноту. Он вспомнил, как ребенком оказался в церкви. Его мать тогда еще была жива. Великолепная акустика храма позволяла слышать каждое слово, даже сказанное шепотом. А потом вдруг начали звонить колокола: сначала низкие, тягучие, вскоре к ним добавились высокие переливы перезвонов. Сердце маленького Миши само собой стало стучать в такт колоколам. Ему захотелось взлететь над землей и долго парить вместе с этими звуками.

Стелла перешла к средней части. Размеренный колокольный звон сменил вихрь. Сейчас это были не руки Стеллы, а ее душа — беспокойная, мятущаяся, рвущаяся наружу. Ее пальцы неудержимо носились по клавиатуре, черные волосы прыгали по плечам, пытаясь догнать руки. Вихрь перешел в громкие аккорды, фортепианные колокола отдавались в каждой клеточке тела Михаила. По нему вдруг пробежали мурашки: «музыкальность» роботов не шла ни в какое сравнение с проникновенным исполнением человека. Кисти Стеллы энергично взлетали и опускались обратно на клавиши. Она открывалась ему с другой стороны: такая маленькая, беззащитная, но в то же время гордая, сильная. Михаил понял, она тот человек, с кем он хочет быть всегда.

Провожая Стеллу домой в тот воскресный майский вечер, он многое хотел ей сказать, но нёс какую-то чушь. А уже в понедельник вернулся обратно в Рим. Те слова любви, в которых Михаил не смог признаться, он написал ей по СИС, и Стелла ответила взаимностью.

Эта весна изменила их жизнь навсегда. Они поженились летом, когда Михаил приехал в следующий свой отпуск. Он только что окончил Колледж Инженеров, ему было девятнадцать, ей восемнадцать. Флоренция стала городом их любви, и они поселились здесь.

«А если бы профессор не поручил мне подготовить доклад о Боттичелли, и я не заглянула в тот день в галерею Уффици?» — подумала Стелла.

— Хозяйка, — голос робота отвлек ее от воспоминаний, — ваш муж подлетает.

Серебристый лётный шар завис над аккуратным зеленым газоном. Через секунду он выпустил воздушные парковочные колонны и мягко приземлился. Открылся люк, полупрозрачная лестница на воздушной подушке пригладила траву.

— Дорогая, я уже соскучился!

Михаил легко сбежал по ступенькам и нежно поцеловал жену.

— Майкл, — Стелла потрепала его по волосам, — мой Лунный мальчик, я как раз сейчас вспоминала, как мы познакомились. Был такой же прекрасный теплый май, как сегодня. В тот вечер ты ходил с таким насупленным видом, что я даже испугалась.

Стелла не просто так называла Михаила Лунным мальчиком. Несмотря на то, что его предки были русскими, почти всё свое детство он провел на Лунной космической станции. Его волосы напоминали лунный свет, и характер тоже был «лунный»: с одной стороны, Михаил был закрытым и холодным, но, когда раскрывался, становился теплым и домашним.

За те двадцать лет, что они провели вместе, улыбался он чаще, чем хмурился, о чем говорили приличные бороздки морщинок около его губ.

Время не щадит никого. Но он для Стеллы оставался всё тем же Михаилом, молодым курсантом, который не мог вымолвить ни слова и лишь смотрел на нее влюбленными глазами. А они не могли лгать. Серые глаза всегда выдают своих обладателей, меняясь от настроения: когда Михаил был счастлив, они отдавали бирюзой, а когда злился, превращались в темную жгучую платину.

— Генри, — обратился к роботу Михаил, — включи автопилот в лётном шаре, пусть поставит его в гараж.

Робот запрыгнул в шар, закрыл за собой дверь. Створки крыши гаража плавно отъехали в сторону. Шар бесшумно взлетел и мягко припарковался.

— Майкл, ты опять летал без автопилота? Это может быть опасно! — сказала Стелла, недовольно хмурясь.

— Когда я сам за штурвалом, и шар подчиняется только мне, чувствую себя настоящим капитаном, а не пассажиром. Это совсем неопасно. Поверь, гораздо страшнее было заговорить с тобой в галерее.

Вдруг из СИС-браслета Стеллы развернулась голограмма одного из первых Инженеров, давно умершего создателя теории перемещений. Нестабильная картинка и звук прорывались сквозь помехи: «Граждане Объединенной Земли, к вам обращается глава Сопротивления. Мировое Правительство, как паук, захватило людей в свои сети и планомерно ведет человечество к деградации: оно сделало нас ленивыми, неспособными к развитию. Задача Сопротивления — вырвать человечество из этой паутины. Вспомните первых Инженеров,