Читать книгу - "Резюме сортировщика песчинок - Любовь Александровна Афоничева"

class="p1">На самом деле стоило бы спросить: «Что ты собираешься делать со мной?» – но не выговаривается. Да если бы и выговорилось, толку-то – он явно не собирается отвечать.

Во всяком случае, словами. Просто улыбается еще раз и продолжает шарить по карманам.

Почему собственное ожившее отражение пугает меня так сильно? Настолько, что я предпочел бы видеть рядом какое-нибудь чудовище, с головы до ног утыканное окровавленными зубами?

Не могу понять. Но и перестать бояться тоже не могу.

Я-второй тем временем находит то, что искал. Ножик. Небольшой, аккуратный, с лаконичной серой рукояткой.

Я бы выбрал именно такой.

Все так же никуда не торопясь, я-второй разрезает штанину на моей левой ноге и принимается снимать с нее кожу. Тонкими полосками. Будто чистит яблоко.

Руки снова примерзают к траве. Я не могу дернуться. Вывернуться. Ударить.

Зато могу кричать.

Довольно долго могу.

А потом больше не могу.

Тоже довольно долго.

А еще потом появляется третий.

Второй его не видит. Он очень сосредоточен на своем занятии. И даже, наверное, не успевает ничего понять, когда третий одним резким движением сворачивает ему шею.

Бояться уже не получается. Хотя, может, и стоило бы.

Зачем-то закрываю глаза. Но все равно слышу, как я-третий оттаскивает я-второго подальше. Садится рядом. Устраивается поудобнее. Сухая бурая трава исправно похрустывает, сообщая мне о его передвижениях.

– Эй?..

Я бы усмехнулся, если бы помнил, как.

Что ж, этот хотя бы говорит.

Открываю глаза. Третий смотрит с жалостью. Но такой… брезгливой, что ли. Потом начинает шарить по карманам.

Снова закрываю глаза.

– Эй, посмотри на меня.

Смотреть не хочется.

– Ну или хотя бы рот открой.

Этого не хочется тем более.

– Да ладно, все страшное уже закончилось. Мне просто нужно сказать тебе кое-что. И чтобы ты был в состоянии меня понять. Поэтому давай ты сейчас выпьешь вот этот… ну как будто бы эликсир здоровья. Обманем по-быстренькому твой, то есть наш, мозг. Хотя нет, почему обманем? Убедим. Это не больно, это даже наоборот.

У него мои интонации. И от этого то, что он говорит, кажется насмешкой. Но я все-таки открываю глаза.

У я-третьего в руке действительно склянка с чем-то золотистым и светящимся. Пожалуй, если бы меня попросили вообразить эликсир здоровья, я бы как раз такую картинку и представил.

Что никак, в общем-то, не мешает этому золотистому оказаться инструментом новой пытки. Но я позволяю влить его в себя. Потому что если я-третьему очень захочется – он же все равно вольет. Может быть, выбив предварительно зубы.

Что бы там ни было в воображаемой склянке – оно срабатывает. Я снова могу двигаться. Могу даже сесть. Пошевелить ногами. Одежда так и остается разрезанной, но кожа на месте. Вся.

Я смотрю на двойника. Он очень знакомо пожимает плечами.

– Слушай, а ты… кто? Или что?

– Серьезно? Мог бы и сам дотумкать.

Я молчу, настаивая на вопросе.

– Ну ладно… Допустим, так: я – запаска, которая случайно нашлась у твоего сознания. Вероятность. Возможность. Версия развития. Такая, знаешь, «еслибыдакабыль».

Он усмехается. Любитель диких словечек.

Как и я.

Похож, очень похож. Даже волосы так же пропускает между пальцами, когда говорит.

И одновременно – другой. Будто его… рыцуцик покусал.

– А этот тогда?.. – Я киваю в сторону лежащего тела.

– А вот это как раз основная версия. Это ты, Эф_Имер. Лет семь спустя. Или пять. А может, еще меньше. Как пойдет.

У него получается так произнести мое… наше второе имя, что оно звучит почти оскорбительно.

– Неправда. Я никогда… Да, я, конечно, издеваюсь немного над слизняками. Но нельзя же сравнивать… Это не одно и то же. Я никогда не переступаю черту.

Двойник снова знакомо пожимает плечами.

– Смотря где она у тебя проходит, эта черта. Которую ты никогда не переступаешь. Помнится, Тимофею Инхо ты ребра сломал.

– Случайно!

– Но вспоминаешь с удовольствием.

Приходит моя очередь пожимать плечами.

– Кстати. Об Инхо. – Мой странный собеседник знакомо вздергивает краешек рта. Значит, дальше будет что-то неприятное. Во всяком случае, для меня. – Я ведь о нем и хотел поговорить. Насколько я понимаю… или ты понимаешь… Л-л-лысый мантикор со всеми этими нюансами! В общем, Инхо и его друзья ищут Стрелка. Не точно, но скорее всего. И тебе стоит навязать им свою помощь, когда придешь в себя.

– То есть я приду? И буду… нормальным?

– А ради чего еще я тут, по-твоему?

– Это приятные новости. Но в компанию к рыцуцикам? Зачем? Да и пошлют они меня… лысых мантикоров пасти.

Серое небо несется у нас над головами точно так же, как и в самом начале. Но странный двойник косится на него озабоченно. Еще раз пропускает между пальцами медно-рыжую прядь и снова пожимает плечами:

– Не исключено. Все-таки это основная линия, как я уже говорил. Та, что приводит к нему. – Он кивает в ту сторону, где валяется я-второй.

– Не убедил.

– А я тебя и не убеждаю. Ты мне вообще не очень-то инте…

В этот момент я-третьего смахивает черно-бурым хвостом тумана.

Когда я прихожу в себя в стандартной палате эс-комплекса, мысли поначалу опять ломаются. Потом прекращают. Но все же остается некая… путаница. Я чувствую, что подо мной простыня вкуса тонких галет с тмином. Когда я провожу рукой по распущенным волосам, мне кажется, что одновременно я облизываю ржавую железку. От подушки отчетливо пахнет минорным скрипичным аккордом. А от мехимерки-диагноста, которая обнимает мою шею, так сильно несет губной гармошкой, что меня начинает мутить. Эскулапы пытаются общаться со мной то темно-синим, то канареечно-желтым, но периодически проскакивает и тревожный бордовый.

И только спустя примерно полторы субъективных вечности от подушки начинает пахнуть чем-то цитрусовым, а волосы становятся просто сальными на ощупь. И я осознаю наконец, что эскулапы чуть из форменных штанов не выпрыгивают от радости, что я не ору, не бьюсь в припадках и не ссусь на простыни с ботаническим узором.

Впрочем, какого лысого мантикора я снова впускаю в свой внутренний монолог чужие фантазии? Простыни мне не дал бы испортить катетер, который хоть и бережет государственное имущество от порчи, но мне счастья не добавляет. Так что день освобождения от него я готов считать праздничным. Тем более что одновременно с этим мне разрешают помыться, удалить щетину, обновить защитную пленку на зубах и собрать волосы в привычный хвост.

Потом пару дней возле меня квохчет отец. А следующую пару – вздыхает мамхен. Затем снова отец, уже до самой выписки.

Не то чтобы мамхен хотела побыстрее уехать.