Читать книгу - "Пароль «Аврора» - Мила Бачурова"

Кирилл шевельнул рукой. Заметил в ней катетер, поморщился. Осторожно, чтобы не выдернуть иглу, поднес дрожащую кисть к носу. Согнул указательный палец, изображая что-то вроде орлиного клюва.

– Господи, да что с тобой?! – всхлипнула Любовь Леонидовна. – Кирюшенька, малыш! Что ты такое показываешь?

– По-моему, он про адаптов спрашивает, – подал голос Григорий, – про Сталкера.

Кирилл повернулся к нему и задергался, кивая.

– Не бойся, – захлопотала Любовь Леонидовна, – нету тут этого бандита! И девки этой сумасшедшей тоже нет!.. Все хорошо, мой маленький! Никто тебя не обидит.

Кирилл издал тоскливый хрип. С натугой помотал головой. Посмотрел на Григория – похоже, врач был единственным, кто на фоне всеобщей бестолковости еще вселял в него надежду.

– Твои друзья живы, – успокоил Григорий, – они уже дома. У Германа.

– А шех?!.. – выхрипел Кирилл. – О-е-хя?.. Ха..их?

Григорий развел руками:

– Прости. Не понимаю…

– Маленький мой, тебе нельзя волноваться! – Любовь Леонидовна нежно погладила Кирилла по остриженной под машинку голове.

Парень покосился на руку воспитательницы. Попытки высвободиться не сделал – не смог бы – но и удовольствия прикосновения ему определенно не доставили. Растроганная Любовь Леонидовна этого не заметила.

– Лежи-и, отдыха-ай, – напевно уговаривала она. – И не нужно ни о чем беспоко-оиться… Ты до-ома, с нами. Все хорошо-о. Друзья-а твои тут…

Кажется, Олега с Дашей Кирилл заметил только сейчас. Натянуто, без эмоций, улыбнулся. Интересовали его явно не они. Нетвердой рукой попробовал поймать трубочку с напитком – этот жест Любовь Леонидовна поняла и тут же с причитаниями поднесла трубочку.

Кирилл принялся глотать раствор. Сосредоточенно, чередуя глотки с долгими перерывами. Вряд ли он хотел пить, он будто бы решал сложную задачу. Убедился, что никто из собравшихся помочь ему не может, и начал помогать себе сам.

Григорий смотрел на серьезное, повзрослевшее лицо парня и думал о том, как же сильно когда-то ошибся.

***

Узнав два года назад, что для выполнения «миссии» Вадим избрал Кирилла, Григорий этот выбор категорически забраковал. Конечно, Кирилл, в отличие от Олега, не страдал ожирением – к чему, считал Григорий, основательно приложила руку Любовь Леонидовна – и не мучился, подобно Даше, головокружениями и одышкой. Но обладал уникальной способностью простуживаться от любого сквозняка и переболел за детские годы всеми мыслимыми болезнями.

Готовя мальчишку к миссии, Григорий, конечно, накачивал его витаминами и иммуномодуляторами. Пытался даже, несмотря на писклявые протесты, закаливать, пока об этом не проведала Любовь Леонидовна, – ух, какую истерику тетка тогда закатила! – но еженощно убеждал Вадима в том, что подобная экспедиция для Кирюши – верная смерть. Он не дойдет даже и до Купавны, свалившись по дороге с ангиной или гриппом. У него ведь даже половое созревание началось позже всех! Если Олега и Дашу Григорий начал угощать антилавом еще в тринадцать лет, то Кирилл оставался невинным ребенком почти до пятнадцати. Он был самым одаренным интеллектуально, несомненно, самым талантливым – но, вместе с тем, самым физически немощным из троицы. Самым «невзрослым»!

И только раздев Кирилла на операционном столе, освободив от грязной одежды и бинтов, а потом – выслушав фантастический рассказ Лары, Григорий понял, как глубоко когда-то заблуждался.

Лежавший перед ним парень был ранен, обожжен и измучен. Он горел немыслимой, невыносимой для человеческого организма температурой, на многострадальной коже не осталось не единого чистого участка. Но назвать его «малышом» сейчас, пожалуй, даже у Любови Леонидовны язык бы не повернулся.

На столе лежал взрослеющий мужчина. Адапт, в Бункере такие не жили.

У Кирилла раздались плечи, окрепли руки и ноги. Под потемневшей кожей угадывались мышцы. Григорий рассмотрел твердые мозоли на ладонях, иссеченные порезами пальцы. На теле, из-под вязи опавших волдырей, проступали давнишние ссадины. Правый бок украшал профессионально, явно в стационаре зашитый шрам. Левое плечо – еще один. На лодыжке, вокруг зажившего пореза, обильно расцвели не нынешние, а старые, двух-трехмесячной давности, ожоги…

В эти полгода тело Кирилла прожило десять лет. И, как быстро понял Григорий, голова тоже. Олег с Дашей, даже если им предлагали выбрать книгу для чтения, или блюдо за столом, сначала вопросительно смотрели на Любовь Леонидовну. Кирилл ни на кого из взрослых больше не смотрел. Этот мальчик научился полагаться на собственные силы.

Он прихлебывал витаминную бурду, а посетители, сгрудившись вокруг, пытались развлечь героя разговорами. Рассказать о бункерных новостях, о том, как долго они его ждали – «Все глаза проплакали!» – уверяла, всхлипывая, Любовь Леонидовна, – как надеялись на него и «миссию», и вот, наконец, дождались. Даша осторожно погладила Кирилла по предплечью с утопленным в вену катетером.

Кирилл равнодушно кивал. На Дашино прикосновение покосился, задержав на девушке взгляд – та покраснела и убрала руку, – и по этому взгляду Григорий вдруг отчетливо понял, что парень созрел и в половом отношении тоже. Он уже не понаслышке знает, что такое женские ласки.

Кирилл отодвинул ото рта трубку. Пальцы слушались его все лучше и лучше, мальчишка на удивление быстро восстанавливался. Свои вопросы, очевидно, успел хорошо обдумать.

– Нас… было… шесть… – раздельно, плохо выговаривая согласные, но уже вполне разборчиво произнес он. – Рэд… Лара… я понял. А Джек?.. Олеся?.. Гарри?.. – После каждого нелепого и не знакомого собравшимся имени Кирилл тревожно всматривался в окружающие лица. – Что с ними? Они… живы?