Читать книгу - ""Фантастика 2025-31". Компиляция. Книги 1-27 - Роман Корнеев"

Но уже было поздно, Улисс снова ушёл в себя, срываясь с эмоционального крючка. Зачем что-то объяснять ей сейчас, если завтра они снова станут единым целым.

Хотя нет. Что-то он ещё должен был ей сказать, прежде чем уйдёт.

– Я хотел бы вас познакомить.

И освободил обзор, указывая куда-то вглубь коридора. Там у переборки висела в расслабленной полуэмбриональной позе ссутуленная женская фигура. Тонкие, непропорционально вытянутые конечности выдавали в ней трассера.

– Можешь называть её Некст.

По тому, как безэмоционально выглядело её лицо, по синхронному взмаху руки, повторившему движение Улисса, Кора уже поняла, с чем имеет дело. Улисс за эти обороты обзавёлся ещё одним эффектором.

– В таком случае, мне теперь логичнее именоваться Превиос.

– Как тебе будет угодно.

41. Патриарх

Хранилище спало. Погружённые в полудрёму механизмы жизнеобеспечения едва слышно журчали в такт его дыханию. Занятые, впрочем, всё той же заботой – отодвинуть его смерть на секунду, затем на минуту, затем ещё на пару часов. В этой лишённой всякого напряжения гонке не было ни азарта бегового спринта, ни эмоционального накала огневого боестолкновения, когда или-или, когда игра с нулевой суммой, когда победил или проиграл.

Люди – смертны. Мы все заранее проиграли, ещё при рождении каждый из нас начинает готовиться к собственному концу, сколько ни зажмуривайся, сколько ни трать сил в попытках отсрочить неизбежное, каждый всё равно рано или поздно найдёт свою судьбу. И вопрос только в том, что такое «рано» и когда будет «поздно» в каждом конкретном случае.

В его случае уже давно было поздно – бояться и сожалеть, любить или ненавидеть, но как измерить то, что ещё не случилось и как сравнить с тем, что уже произошло. Не беспокоиться о ещё не потерянном – вот высшее дао, которое в итоге оказалось недоступно, и каждый раз, когда ему случалось испытывать сомнения по поводу того, что завтрашний день без него будет тусклее и бессмысленнее, чем вчерашний, он сначала смеялся про себя, какая, мол, глупость, какое невероятное самомнение, да кто ты такой на фоне остальной Вселенной, кому вообще есть дело до того, жив ты или уже почил, как и миллиарды до тебя. Но потом так же быстро приходило осознание очевидного – прожитый день лучше не прожитого, как спетая песня, пусть сколь угодно фальшивая, всяко лучше не спетой.

А потому пусть приборы жужжат, помпы продолжают нагнетать, а таймер на стене из года в год продолжает молчаливо отсчитывать последние секунды его жизни. Этот день пройдёт мимо него. А потом ещё один. И ещё один.

Что бы там кто ни думал, хранилище не было тюрьмой ни его телу, ни тем более его разуму. И пусть первое давно уже сдалось, второй продолжал молчаливую борьбу со временем под тиканье атомных часов, необратимых, как и всё в этой жизни. Всё дальше от прошлых тревог, всё дальше от прочих людей, всё дальше от прожитых лет.

Вглядываясь в полотнище полярного сияния, что проливалось на него сквозь остатки ледяного панциря и заменивший его металлполимерный карапас, с каждым оборотом Матушки становящийся всё более непроницаемым, как недостижимой для него становилась обычная человеческая жизнь.

Рутина генерал-партнёра «Янгуан Цзитуань» даже в эпоху становления корпораций была совершенно формализованной. Чёткий, нерушимый, на годы вперёд расписанный распорядок дня человека, принимающего решения о судьбах миллиардов людей и квадриллионов кредитов. Но с тех пор эта рутина окаменела, сделавшись ритуалом. Его буквально под руки водили, но если ты не определяешь даже то, сколько секунд тебе вольно сидеть на золотом унитазе и как тщательно подмываться после, то что ты вообще волен определять?

Ничего.

Он выслушивал с важным видом очередной доклад, кивал солидно да и подмахивал едва заметным безразличным движением кисти бессмысленный рескрипт. О чём он там был? О выделении всё новых ресурсов на освоение системы Сатурна? О совместном патрулировании трасс в обход злосчастного пояса Хильд? О сокращении лимитов на опреснённую воду в Центральной Африке?

Воспоминание о только что принятом решении улетучивалось из его головы так же легко, как опадает с дерева осенний лист в тихую осеннюю погоду в предгорьях Линьцана, откуда некогда происходили его предки.

Предки, которых он уже и не помнил.

Время – загадочная материя. По мере своего течения оно не накапливается, не концентрируется, а напротив, словно неограниченно растягивается во все стороны, бесконечно удаляя даже то, что казалось вчера таким близким. И сам человек со временем как будто растворяется в этом море времени, оставляя себе только самое важное, самое значимое, но постепенно уходит и оно.

Ма Шэньбин, что ему говорило это имя?

Долгий, бесконечно долгий путь с самых низов, борьба сначала за жизнь, потом за место под солнцем, потом – чтобы не дать другим отобрать его место под солнцем.

Всё это давно уже казалось сном, воспоминаниями о былых снах, растворилось в небытие, подёрнулось рябью интерференции на самой грани чувствительности приборов, скрылось за горизонтом событий.

Но ничего другого у него в жизни и не осталось

Жизнь двойного агента Корпорации окончательно смешала все краски в бесполезную мазню. Что из этих обрывков было правдой, а что – он сам позже и сочинил, в рамках очередной легенды?

Да и сама Корпорация исчезла с глаз, погребённая под гекатомбами жертв. Скоро уже полвека как от Ромула нет вестей. Да, смутные слухи доносились с внешних планет, больше похожие на пьяные страшилки тронувшихся умом трассеров. Но для него же Корпорация всегда была чем-то реальным, опасностью, которая всегда с тобой, буквально держит тебя за руку и ждёт, когда ты моргнёшь.

В подобной же полумифической форме она как бы и не страшна, но то, что ты видишь, хотя бы можно контролировать, а как держать под контролем хтонический ужас перед неизведанным? Со временем подспудное ожидание удара исподтишка нарастало; годы и годы, прошедшие с тех пор, как он получил свои последние инструкции от Ромула, растягивались в десятилетия, увядая в воспоминаниях и оставляя после себя лишь пустоту.

Но пустота – не пуста, спросите у чёртовых физиков. Она населена демонами, самозарождающимися во тьме, как мыши самозарождаются в соломе. И однажды эти мыши, и эта солома, и эти демоны, и эта пустота – все они обернутся своей противоположностью. Хранилищем в глубине стремительно избавляющегося ото льда материка на другой стороне планеты.

Плотным коконом статичной материи, укрывшим его от его же страхов.

Самое нелогичное место на свете, если хочешь сбежать от собственных ускользающих воспоминаний. Ма Шэньбин укрылся там, где последний раз видел Ромула воочию. Не его, конечно, а лишь зыбкий образ, заботливо транслируемый ему в черепушку, но кто вообще мог похвастаться тем, что встречал дьявола во плоти? Никого во всей Сол-системе не удивило бы, если бы того не существовало вовсе. Изначально. Как такового.

Ромул был идеей в мире идей. Реющим в небесах грозовым облаком, готовым в любой момент повергнуть свои могутные перуны на головы отступников. И вновь раствориться в горних высях.

Но идеи на то и идеи, чтобы не умирать. Они на это попросту неспособны. А значит, и сомневаться в этом не приходилось, однажды Ромул вернётся.

Но время шло, чёрные молчаливые орбитальные платформы дамокловым мечом повисли над Матушкой, во чреве морей продолжало копошиться нечто неведомое, не позволяя даже приблизиться к своим ледяным глубинам, а Ромул всё не появлялся.

Потому однажды Ма Шэньбин собрался с силами и начал делать то, что уже давным давно оставил в прошлом. Раздавать приказы.

Церемониал формального утверждения чужих постановлений сменился недолгим периодом активности, по истечении которого ему должно было распоряжаться своим директоратом безо всяких ритуальных мановений. Его полумёртвое тело уже столетие как оборотилось насквозь аугментированным кадавром, скорее полуживым приложением к системам жизнеобеспечения, чем полумёртвым властителем одной двенадцатой части мира. И вот все его ку-тронные причиндалы весом в полсотни метрических тонн последовали за ним на противоположный берег Индийского океана, как тогда, давно,