Читать книгу - "Свет мой, зеркальце - Генри Лайон Олди"

Зинке он велел ждать у подъезда, а если проголодается, то терпеть. Если уж совсем невтерпеж, так напротив, в подвале, тренажерный зал. Посиди там, полегчает. Экспериментальным путем Ямщик успел выяснить, что в тренажерках Зинка — даже если она не облизывает ничьи бритые, в красных складках, затылки — веселеет, делается бодрей, а на щеках объявляется слабое подобие румянца.

— Ты поняла?

Зинка поняла.

— Ты хорошо поняла?!

Зинка поняла хорошо.

В детской царил сиреневый полумрак. День выдался погожий, но солнце зря лизало задернутые шторы — Зинка, кыш с твоими ассоциациями! — потому что в комнату проникал лишь слабый рассеянный свет, окрашенный в тона цветущей азалии. В детской Ямщик оказался впервые: Вера принимала его, если так можно выразиться, в гостиной, столовой, на балконе, на кухне, случалось, что и в ванной — кто же стесняется собственного отражения?! — но в свою отдельную комнату, какой способен похвастаться далеко не каждый ребенок, Ямщика не приглашали. Почему? Кто ж ее знает, стрекозу? Охвачен неясным, чертовски подозрительным смущением, Ямщик замер на пороге. Зато Арлекин не растерялся — шмыгнув между ног хозяина, кот рыжей молнией преодолел расстояние до кровати, запрыгнул на нее и свернулся клубком поверх одеяла, в ногах у спящей Веры. Ноги вряд ли что-то почувствовали; впрочем, коту это было без разницы.

На прикроватной тумбочке лежал термометр в футляре. Вокруг него, как соратники у тела павшего бойца, сгрудились флаконы с пилюлями, пакетики с порошками и стакан черносмородинового, судя по запаху, компота.

— Все ясно, — вслух произнес Ямщик.

И повторил:

— С вами, барышня, все ясно.

Его не услышали. Сон ли был тому причиной, или без вызова Ямщик числился для Веры, как и для прочих добропорядочных граждан, в нетях[9] — стоит ли докапываться до причин? Ямщик вспомнил отца, большого любителя выяснять постфактум, где сын мог простудиться, от кого подхватил заразу, как будто это способствовало выздоровлению. Мама раздражалась, вмешивалась в дедуктивный процесс, слово за слово, и начинался скандал, а гриппующий Борька Ямщик с беспомощной злостью кусал губы, не в силах помешать ссоре.

Вера заворочалась, перевернулась на другой бок. Одеяло сползло с острого детского плеча, и край ночнушки тоже сполз. Дернув плечом, будто на него села муха, Вера шумно задышала ртом: нос, очевидно, был заложен. Не просыпаясь, девочка взмахнула рукой — раз, другой — хлопнула ладонью по тумбочке, схватила зеркальце, которого Ямщик поначалу не приметил, и сунула его под подушку. Дыхание выровнялось, даже нос, кажется, попустило. Нафтизин, подумал Ямщик. Этот, как его… Хэпилор. Полоскание из хлорофиллипта. Парацетамол. Знай простуженный люд секрет выздоровления — аптеки бы разорились. Ну, или торговали бы одними зеркалами.

— Свет мой, зеркальце, — хрипло произнес Ямщик.

Он не знал, к кому обращается. Не знал, о чем просит.

— Ничего. Это грипп. Сейчас кругом грипп.

Вера что-то промычала, словно в ответ. Нет, простонала. Бывают такие выдохи, которые сами собой превращаются в стон.

— Врача вызывали? Что говорит?

Наверняка вызывали. Тут к гадалке не ходи.

— Где ж ты ее подхватила, заразу?

Ага, обрадовался Ямщик-отец, кларнетист и фанатик гладкого бритья. Где-то там, далеко, он ликовал, словно анализ ДНК окончательно подтверил его отцовство над подозрительным Борькой. Моя кровь! Сынуля, давай вместе: где же ты заразилась, Верочка? В школе? На улице? По̀ля вирус занесла?! Надо выяснить, обязательно надо, иначе не полегчает…

— Три дня. Если температура будет держаться больше трех дней, пусть тебе дадут антибиотик. Ты когда затемпературила? Вчера, к ночи? Когда я был у тебя, ты ходила бодрячком…

Слово «ходила» больно царапнуло язык.

— У вас есть аугментин? Если что, начинай пить с пятницы. Хотя не думаю, что он понадобится, — говорить, зная, что тебя не слышат, было неловко, а главное, бессмысленно. Молчать было невозможно. — Ты спи, во сне болезнь дохнет…

С неудовольствием Ямщик отметил, что изъясняется словами двойника, хлопочущего над больной Кабучей. Отец с его манией выяснять источник вируса, двойник с его взглядами на антибиотики — кто еще? Кто сидит в Борьке Ямщике, блудном принце зазеркалья? Кто только и ждет повода, чтобы выскочить наружу, оседлав пружинку, как чертик из табакерки?

Чертик. Бес. Нет, это лишнее.

Выскочить из табакерки, чтобы загнать в табакерку конкурента.

Нет, это тоже лишнее.

— Спи, отдыхай. Вот и Арлекин с тобой полежит. Ты потом скажи, чтобы ему дверь открыли. Если станет проситься, орать у дверей — пусть откроют. В первый раз, что ли? Он меня сам найдет, тут близко. Не потеряется, старый башибузук… Знаешь, кто такой башибузук? Сорвиголова, вот кто. Я одну книжку так хотел назвать: «Башибузук». Издатель запретил: мол, публика не поймет, публика не в курсе. Незнакомые слова публику раздражают. Назвали: «Лейтенант Сорвиголова». Хотели сперва капитана^[10], но тут уж я встал стеной. Спи, не обращай внимания…

Не оглядываясь, он вышел в коридор. Во взрослой спальне, кажется, ссорились. Теряясь в догадках, зачем он это делает, Ямщик двинулся на шум ссоры. Велеть родителям заткнуться? Вера, мол, заснула, не будите? Сказать-то можно, сказать можно все, что угодно. Когда тебя не слышат, когда тебя, считай, не существует — говори, не хочу, хоть язык до корня сотри!

— Да, я была у Модеста!

— Зачем ты ходила к Модесту? Мы же договаривались, что пойдем все вместе, когда Верунчик выздоровеет! Почему ты вечно…

— Я вечно? Это я вечно? Я вся на нервах, места себе не нахожу!

— А у Модеста нашла?

— Представь себе!

— И что он тебе сказал? Что он тебе мог сказать без обследования?!

Врач, понял Ямщик. Готовят к операции?

— Всё он мне сказал! Нормальные игры в ее возрасте, нет причин для беспокойства…

— Нормальные?! Ребенок беседует с зеркалом!

— Ну и что?

— Ничего! Просто прекрасно! Ребенок общается с собственным отражением! Нормальные игры, нет причин для беспокойства! Модесту самому нужен психиатр! Помнишь, что было, когда я попытался отобрать у нее зеркальце?! Нет, ты помнишь эту истерику?!

— Отлично помню. А еще я помню, что через пять минут она успокоилась.

— Конечно, успокоилась! Она заперлась в ванной, устроилась напротив стенного зеркала и стала выяснять, что значит «вектор»! Они в школе, оказывается, еще не проходили векторы!

— А зачем выяснять, если уже проходили?