Читать книгу - "Несгибаемый. Враг почти не виден. Фантастический роман - Константин Калбазов"

Два выстрела раздались один за другим, и здоровяк, грузно осев, опустился на колени, а потом плавно завалился прямо в речной поток. Шнырь сначала в испуге присел, а потом попытался сбежать. Пришлось выпустить три пули, чтобы он, уже достигнув подлеска, упал и скатился на крупную гальку.

Вроде недалеко и из маузера практиковался как с одной руки, так и с пристегнутой кобурой, а поди ж ты. Даже бык, который представлял собой неподвижную мишень и получил две пули, только ранен. Серьезно, но ранен. А вот шныря смог достать лишь в ногу, и то с третьего выстрела. Все же Петр не в лучшей форме, чего уж там. Правда, и выбора лишен.

Пастухов вышел из своего укрытия и, спрятав маузер в кобуру, направился к едва подающему признаки жизни быку. Шнырь, не переставая подвывать, с ужасом, иначе и не сказать, смотрел на Петра. Тот же, подойдя ближе к быку и глядя прямо в глаза шнырю, до которого было несколько шагов, сунул раненому нож в грудь. Урка тут же изогнулся дугой и как-то сразу опал.

Оно, конечно, горло перехватить как бы надежнее, но не в том Петр состоянии, ему бы что попроще. К примеру, застрелить. Но тут нюанс. Во-первых, у него с собой не так много патронов, и их стоит поберечь. Во-вторых, когда вот так, ножом… Картина не для слабонервных. А шнырь был как раз из таких.

— Ну что, гнида, жить хочешь? — все так же глядя ему в глаза, спросил Петр.

— Не убивай. Христом богом прошу, Купец, не убивай!

— Бога поминаешь? А когда меня кончали, ты про бога вспоминал?

— Не убивай, Купец. Не убивай! — продолжал подвывать шнырь.

— Сколько вас?

— Не убьешь? — заискивающе спросил шнырь, кривясь от боли в ноге и прижимая руку к ране.

Впрочем, все это ерунда. Ему сейчас не столько больно, сколько страшно. И эти кривляния скорее нужны для того, чтобы пробудить в Петре жалость и вымолить жизнь. Вообще, чем гаже человек, тем сильнее цепляется за жизнь. Может, в силу подлости своей натуры, а может, из страха перед судом божьим. Кто же этих подонков знает. Уж не они, это точно. Они просто хотят жить, и готовы ради этого на многое, практически на все.

— Говори, — коротко бросил Петр.

— Там Крапива и с ним Студень.

— Кто еще?

— Больше никого.

— Баба?

— Девка на том берегу. Она за винтарь схватилась и палить начала. Крапива со Студнем напротив засели, а нас в обход послали. Чтобы, значит, начать стрелять, пока мы забежим в расщелину и скрутим ее, — с готовностью пояснил пленник.

У Петра аж от сердца отлегло. Признаться, когда он увидел вот эти знакомые рожи, то сильно испугался. Может, его тяжелое состояние не так уж и виновато в проявленной косорукости, а сказалось волнение за девушку. Но теперь он вновь чувствовал себя способным свернуть горы.

— Кто в меня стрелял?

— Крапива, — быстро кивнув головой, тут же ответил пленник.

— Какое у них оружие?

— Винтовка с часового, да берданку в одном доме прихватили.

— Берданка под дробовик переделана?

— Нет.

— Вот и ладно. — Петр прижал шныря коленом, чтобы не ерзал.

— Ты обещал не убивать! — сразу же поняв, что сейчас произойдет, истерично взвыл шнырь, начав елозить и попытавшись остановить руку с ножом.

Да только не ему тягаться даже с раненым Пастуховым. Нож вошел в грудь, как в масло, легко скользнув между ребрами.

— Я тебе ничего не обещал, падла, — обтирая нож о рубаху убитого, произнес Петр.

Итак, их двое. Он один и ранен. Они могут себе позволить пассивность. По большому счету время работает на них, потому что им известно о его ранении. Эти двое пошли к мелководью, чтобы убедиться в его смерти и обобрать труп. А вот у Петра времени нет. С одной стороны, он волнуется за Александру. С другой — очень скоро может свалиться. Так что в любом случае инициативу нужно проявлять ему.

Ну нет у него выбора. Совсем нет. Петр поднялся на ноги, сделал пару шагов… Горы свернуть? Это да. Это он может. Но только не в этот раз. В глазах помутнело, ноги подогнулись. Тело скрутилось и как-то уж совсем неестественно плавно сложилось на речную гальку. Как тряпичная кукла.

— И что это было? — насторожился Крапива.

— По ходу, маузер. Больше нечему. Чего это Рябому вздумалось палить? — удивился Студень.

— А может, и не маузер. И не Рябому.

— Думаешь, еще кто-то появился?

Вообще-то сомнительно. Тайга ведь, а не город или хотя бы село. Но говорить о том, что ему вдруг привиделся Купец, учиняющий расправу над их корешами, Крапива не стал. Ни к чему это. Потому что он собирался уходить. И чем быстрее, тем лучше. Но уходить от одного, причем раненого, как-то не очень. Эдак уронишь себя в глазах Студня и в лучшем случае поплатишься авторитетом. В худшем — превратишься в ходячие консервы.

— Рябому так палить незачем. С каторги слишком много народу подорвалось. Так что могли всех казаков на уши поднять да погнать на поиски беглых. Валить надо, — наконец высказался Крапива.

— А как же Рябой?

Про Рохлю Студень вспоминать не стал. Шестерка — он и есть шестерка. А вот о подельнике и кореше не вспомнить не мог.

— Хана Рябому, и Рохле хана. — А вот Ивану нужно помнить обо всех, на то он и водит кодлу. — И нам с казачками да местными охотниками не тягаться.

— Да ладно. Имел я казачков.

— Не гоношись, Студень. Тайга — их вотчина. Мы с тобой в городе короли. И там много кого поиметь можем. Только помнить надо, где твоя сила, а где и на попятный не грех пойти. Местные в тайге — что дома, средь бела дня подберутся, да так, что ты поймешь это, только когда пику в бок получишь. Не сфартило Рябому и Рохле. И тут ничего не поделаешь. Уходим.

Говорить о том, что он слышал, будто Купец преуспел в науке местных охотников и уже показал это на практике, Крапива не стал. Как не стал выказывать и своего страха. А бояться было чего. Слухи да враки там или нет, но факт остается фактом. Три трупа бурятов, которые в тайге вовсе не дети, наталкивали на мысль, что Купец все же очень серьезный противник.

Бандиты взвалили на себя торбы, как свои, так и погибших товарищей, и поспешили прочь. Им предстоял дальний путь. Крапива уходил с еще большей злобой, затаившейся у него в груди. Бог весть, выживет ли он и сумеет ли добраться до мест, где сможет наконец вздохнуть свободно. Но если ему доведется еще повстречаться с Купцом, тот заплатит ему сполна. А счет к нему только что серьезно так подрос. Нет, Рябой и Рохля тут вовсе ни при чем. Он заплатит за вот этот страх, который толкает Крапиву в спину, заставляя без оглядки бежать прочь.

Александра не могла постоянно прятаться за скалой. Лишенная обзора, она начинала нервничать, и становилось куда как страшнее. Пока была занята, доставала вещмешок с патронами, перезаряжала оружие, бояться было некогда. Но вот после, когда наступило вынужденное безделье…