Читать книгу - "Орден надежды - Алекс Хай"

Я тихо подошел к ней и осторожно тронул за плечо.

— Все в порядке?

Грасс вздрогнула и резко обернулась. Ее лицо смягчилось, когда она узнала меня, но на улыбку девушка не расщедрилась.

— Не совсем, — сухо ответила она.

— Помочь могу?

Она отвела глаза.

— Не знаю.

— Ты курить? — предположил я.

— Ага.

— Пойдем, с тобой постою. Заодно успокоишься и расскажешь, кто тебя взбесил.

— Не взбесил. Расстроил. Но давай, идем на черную лестницу. Там “старшаки” курят. Лень на крыльцо выходить.

Вообще-то за курение в здании нас гоняли и наказывали. Но Грасс на такие условности плевала с высокой колокольни.

Она провела меня в самый конец коридора, попетляла по проходам и свернула к выходу на лестницу. Едва мы открыли дверь, на нас повалил дым — старшекурсники успели накурить так, что можно было топор повесить.

Анька отточенным движением достала сигарету и прикурила от зажигалки.

— Ну так что стряслось? — спросил я, прислонившись к лестничным перилам. — Кто расстроил-то?

Байкерша выдохнула тонкую струйку дыма и печально усмехнулась.

— Малыш. Ты же знаешь, что у нас с ним довольно близкие отношения?

— Ага. Но их характер для меня до сих пор загадка.

— Ну сначала он просто взял надо мной шефство. Я ему сестру напомнила. А у него прямо инстинкт — защищать все, что меньше и физически слабее его.

— То есть любую девчонку и Ронцова, — рассмеялся я.

Анька вымученно улыбнулась.

— Вроде того. Но на мне его что-то конкретно так переклинило. Сперва у нас и правда были братско-сестринские отношения. Помочь там, поболтать, поддержать. Ну, дружба, короче. Но в который раз я убеждаюсь, что дружбы между мужчиной и женщиной быть не может.

— Ну ты как-то слишком категорично говоришь. Мы с Ядькой, вон, вполне спокойно дружим.

Анька выгнула бровь.

— А теперь скажи мне, если бы Штофф не было, вы бы с Ядькой тоже ограничились только дружбой? Ты видел, как эта рыжая полька на тебя смотрит?

— Ядвига — вообще девушка странная. Я ее интересую как объект изучения. Другой вопрос, что Ядьку заводит наука… Так что нет, это плохой пример. Да и с тобой мы, вон, как-никак, а подружились. И вроде никто ни к кому клинья не подбивает.

Грасс потушила сигарету, спрятала окурок в карманную пепельницу и тут же потянулась к пачке.

— Так что с Малышом-то в итоге?

— Ну что-что? Признался он мне в чувствах, а мне все это сейчас до… Ну, ты понял. Ты же знаешь мою историю. А с Малышом либо серьезно, либо никак. Не хочу я перед ним хвостом крутить. Поразвлекаться без обязательств хочется, но Малыш… Ты же его знаешь. Слишком он добрый и простой, он же привяжется, будет ходить за мной как теленок. В общем, отказала я ему.

Ох блин. И старался я всеми силами отвертеться от всех этих отношенческих разборок, но не вышло. Теперь вот работал внештатным психологом.

— И как он воспринял? — спросил я, помогая Грасс прикурить.

— Нормально. Я ему объяснила, он понял. Расстроился, но без трагедий. А вот я теперь себя последней сволочью чувствую. Он ко мне со всей душой, а я…

— А ты опять отталкиваешь людей, которым нравишься, — улыбнулся я. — Как меня отталкивала, когда я предлагал помощь. Как Ирку посылаешь, когда она пытается тебе помочь…

— Знаю, — тихо отозвалась Аня. Так тихо, что болтовня куривших на пролет ниже старшекурсников почти заглушила ее голос. — Но бороться с этим трудно.

— А надо. Нельзя всю жизнь никого к себе не подпускать. Человеку нужен человек. И надо разрешить себе ошибаться, потому что ошибки будут. И это нормально. Люди делают друг другу больно, так бывает. Но эта боль — ничто по сравнению с тем, когда ты находишь человека, которому можешь доверять.

Аня слушала меня молча — сморгнула слезинки, и растекшаяся тушь прочертила темную дорожку на ее щеке. Она выдохнула дым и, не докурив, затушила сигарету.

— А тебе я могу доверять? — тихо спросила она, приближаясь ко мне вплотную.

— Наверное. Зла я тебе точно не желаю и предавать тебя не намерен.

Она подошла совсем близко — мне в нос ударил тяжелый восточный аромат ее духов, смешанный с табаком. Аня смотрела мне прямо в глаза, и я не мог понять, что именно она задумала. Я задержал дыхание, когда она прикоснулась пальцем к моим губам.

— Тогда, быть может, ты и правда сможешь меня понять…

Не успел я даже моргнуть, как она впилась своими губами в мои. Я инстинктивно отпрянул, но лишь треснулся спиной о перила — позади меня была пустота лестничной шахты. Грасс обвила мою шею руками, и я с трудом от нее оторвался.

— Ань, Аня, погоди. Ты мне нравишься, но…

— Молчал бы ты, Соколов, — улыбнулась она и снова устремилась ко мне.

И в этот момент я услышал звон разбивающегося стекла. Мы с Грасс одновременно повернулись к двери.

У входа стояла Ирэн. Под ее ногами поблескивали осколки бокала и шипела растекавшаяся лужа шампанского.

Глава 25

— Ира!

В широко распахнутых глазах девушки стояли слезы. Дрожащей рукой она смахнула их, а затем… Молча, ни слова не сказав, развернулась и медленно вышла в коридор.

Я дернулся, но Грасс схватила меня за рукав.

— Спокойно, Соколов. Сперва подумай, что ей скажешь.

Анька не улыбалась, но в ее глазах плясали черти. Уж не по ее ли наводке Ирка здесь появилась? Иначе как она смогла так быстро меня отыскать, да еще и в курилке?

— Твоя работа? — Я резко развернулся к Грасс и сам не понял, как схватил ее за горло.

Байкерша криво улыбнулась.

— Желай я вашего расставания, сделал бы все куда тоньше, — прохрипела она. — И из солидарности уж точно постаралась бы сделать так, чтобы Штофф сильно не страдала. Руки убери, иначе сейчас полетишь с лестницы.

Что-то острое уткнулось мне в живот. Я бросил взгляд вниз — что-то тонкое и металлическое вроде иглы или какой-то длинной шпильки.

— Я серьезно, — сказала Грасс, надавив сильнее. — Ты мне и правда симпатичен, Соколов. Но посмеешь меня хоть пальцем тронуть — пожалеешь.

Я отпустил ее шею, но лишь потому, что времени на разборки и пререкания с Анькой у меня не было. Следовало догнать Ирку, пока та не ушла далеко. Я должен был все ей объяснить! И выяснить, было ли все это подстроено. Больно уж вся эта сцена отдавала бразильскими сериалами, которые так любила моя бабушка. И я чувствовал во всем этом женскую руку.

Грасс могла попытаться