Читать книгу - "Маркиз - Виталий Останин"

На помосте между тем продолжалась схватка. Не знаю зачем, но Юлька явно переводила ее из разряда спортивного состязания в боевую. Она уже дважды уколола противника — в бедро и плечо. Это были даже не раны, так, царапины, но кровь все же проявилась двумя небольшими пятнами. От этого хунн, похоже, начал звереть. Если раньше его удары проходили пусть и близко, но все-таки на расстоянии, достаточном, чтобы понять, что попасть он и не пытался, то теперь моей невесте приходилось по-настоящему вертеться.

Один раз клинок степняка просвистел так близко о ее лица, что мы с ее отцом одновременно шумно выдохнули. А в следующий момент, когда увлекшийся Хуань Богэ пренебрег защитой и получил третье ранение — едва заметный порез на лбу, — мы оба выкрикнули: «Хао^[11]!»

Я уже собирался подняться и на правах хозяина приказать завершить поединок, но тут-то монгол и сорвался. Вечная беда с Героями — какого бы высокого разряда они ни были, Огонь есть огонь. В какой-то момент даже у Пирата планка падала, и лучше бы тогда никому рядом с ним не оказываться. И это при том, что Ган Нин уже давно славился именно как командир ударной конницы, то есть его Путь был больше заточен не на индивидуальное мастерство, а на групповые техники. Это сделало его намного более уравновешенным, чем любого другого огненного бойца. Того же Хуаня Богэ, например.

Сразу стало понятно, что монгол переключился в боевой режим. Его движения стали резче, расчетливее и точнее — первый же взмах срезал с рукава Юльки приличный лоскут ткани, чудом не задев кожу.

Понял это и Чэн Шу. Вскочив, он выкрикнул приказ:

— Остановить бой! Хуань Богэ! Немедленно!

Но хунн его уже не слышал. Вращая широким однолезвийным клинком, он пер в атаку, как паровоз, игнорируя легкие и несерьезные уколы моей невесты. Которой приходилось шаг за шагом отступать, до тех пор пока она не уперлась спиной в одну из толстых деревянных колонн, стоявших по обе стороны от широкого прохода.

Взмах цзяня, которым она хотела отогнать противника, монгол отбил с потрясающей небрежностью. Используя инерцию собственного движения вошел в клинч, ударил навершием рукояти меча Юльке в солнечное сплетение. Выбив из нее воздух, он сразу же вскинул клинок, чтобы закончить поединок смертельным ударом…

Я к этому моменту уже активировал свое искривление времени под названием «удушающий поток» и вот-вот должен был прокричать «Стоять!», чтобы «заморозить» Хуань Богэ. Но Чэн Шу меня опередил на какую-то долю секунды. С его выброшенных вперед ладоней сорвалась чистая энергия ци и, пролетев несколько метров, ударила хунна в плечо.

Воина будто грузовиком сбило. Он отлетел метров на пять, врезавшись в столики двух приглашенных на пир, и остался там лежать, пытаясь втянуть в легкие воздух.

На Чэна Шу было страшно смотреть. Не знаю, что за технику он использовал, но она далась ему очень тяжело. Лицо побледнело, жилы на висках вздулись, в глазах полопались, кажется, все капилляры. Дышал он тяжело, будто пробежал километр с рюкзаком, полным кирпичей на плечах.

Юлька же, легко оттолкнувшись лопатками от колонны, встала перед нами и совершила церемонный поклон.

— Чэн Юэлян закончила поединок!

И в этот момент я понял сразу несколько вещей. Во-первых, моя невеста сознательно доводила своего противника до боевого безумия. Именно для того, чтобы тот начал сражаться не с целью демонстрации мастерства, а желая убить врага. Во-вторых, не так уж монгол был быстр, чтобы припереть ее к колонне и лишить возможностей маневра. Она позволила ему это сделать. В-третьих, она могла уйти и от последнего смертельного удара. Ни мне, ни ее отцу не обязательно было вмешиваться. Ну и, наконец, в-четвертых, эта коза все это затеяла специально, чтобы Чэн Шу вмешался.

Мои современники предпочли бы поговорить. Примерно так:

«Знаешь, папа, я люблю Лешу, и мне плевать, что ты по этому поводу думаешь!»

«Не смей дерзить мне, девчонка!»

«Мне не пять лет, чтобы ты мог мне что-то запретить!»

«Пока ты живешь в моем доме!..»

«Я уже давно не живу в твоем доме, па! Я взрослая женщина и сама решаю, с кем мне встречаться!»

«Он тебя не стоит! Послушай, Юля, он же калека!»

«Да хоть инвалид, это мой выбор, ясно?!»

«Подумай хорошо!..»

«Это ты подумай хорошо! Ты готов из-за своей гордыни лишиться и зятя, и дочери?»

«Как ты можешь так говорить?»

«Я. Так. Говорю. Свой выбор я сделала. Давай, твоя очередь! Выбирай! Влиятельный зять и счастливая дочь или одинокая старость?»

«У меня есть еще и сыновья!»

«Которые начнут делить твое наследство в тот момент, когда ты в первый раз продемонстрируешь слабость. И мы оба понимаем, что этот день не за горами!»

«Хочешь сказать, твой будущий муж не поступит так же?»

«Я хочу сказать, что твоя дочь так никогда не поступит».

В общем, так бы говорили родственники в мое время. Где-нибудь в России или любой другой стране западной цивилизации. Но тут у нас был древний Китай. И китайцы-аристократы. Которые по-другому не могли донести мысль. Все через боль и превозмогание.

— Прекрасный бой! — наплевав на нормы этикета, я в три длинных прыжка подскочил к невесте, взял ее за локти и заставил выпрямиться.

Девушка улыбнулась мне одними глазами. От этого взгляда внутри все перемешалось, будто кто блендер включил. Тряхнув головой в попытках сохранить трезвый ум, я прошептал так, чтобы только она могла услышать.

— Я восхищен. Вы очень хитрая и коварная, госпожа Чэн Юэлян.

Ответом мне была уже открытая, чуть смущенная улыбка. И слова:

— Ну что вы, стратег Вэнь. Я недостойна этой похвалы.

В итоге Чэн Шу затаился. Без вариантов. Прощаясь, он улыбался. Оставил кучу подарков и сказал множество теплых слов. Обещал, что теперь мы будем встречаться чаще. Заверял, что лучшего выбора для его дочери (да и для Поднебесной в целом!) не существует. Я кивал и улыбался. Но не верил.

Слишком быстро старый лис переобулся. В мое время сказали бы — в прыжке. Только что строил козни и раз — лучший друг. И дочери выходку простил (а это для китайцев непросто!), да и зятю будущему провал тоже. Да-да-да! Был бы он таким добрым и отходчивым, до своих лет не дожил бы. И парочку городов не подмял.

Но — не убивать же его теперь! Юэлян, кажется, была довольна тем, как все разрешилось. Мои капитаны страшно гордились проведенным приемом и еще больше — поступком молодой госпожи. Про ее бой с монголом разве что баллады не писали — и то лишь потому, что у китайцев такой традиции не было. Схватка на пиру обросла множеством придуманных подробностей, в которых Юлька, естественно, не проигрывала бой, а вполне себе уверенно гоняла противника по всему залу.