Читать книгу - "Двоепапство - Владимир Поляков"

- Дядюшка, - не слишком низко, но достаточно для наследника поклонился Туман-бай аль-Ашраф, после чего, получив разрешение, присел на лежащие на полу подушки. – Ты обеспокоен?

- Письмо. Оно как обещание приговора и казни. Для меня, для тебя. Для всех нас. Если ничего не делать, то султанат падёт. Нам не выстоять и против одной Италии, а они приведут своих союзников по тому Крестовому походу. И Иерусалим… Остальные тоже могут присоединиться.

- И Баязид укусит нас с севера, - покивал головой наследник. – Я понимаю и тоже этого страшусь. Но бежать не хочется. Борджиа выкопали из могилы истлевшие Крестовые походы и вдохнули в них новую жизнь. Теперь они ещё опаснее, вернувшись к началу. И дядя, почему тут нет твоего визиря?

- Рахман Синбад аль-Бадри смотрит в глаза многим эмирам, ожидая ласки и подарков. Он полезен, но ему нельзя доверять.

- И посадить на кол тоже.

Султан и его племянник понимающе переглянулись. Друг от друга им скрывать было нечего, а присутствующие стражи были приучены молчать и даже дышать тихо и незаметно. К тому же Туман-бай аль-Ашраф осознавал своё нынешнее положение, понимая. что не может рассчитывать за занятие престола, случись с дядей «несчастье». Слишком слабая опора, слишком мало верных именно ему людей. И очень много тех эмиров, держать коих в повиновении или просто подальше от возможности захватить власть для себя мог только Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури. И как кое-что знающий, и как не опасный для них.

- Думьят только начало. Куда они пойдут дальше?

- Сюда, в Каир… наверно, - неуверенно протянул Туман-бай аль-Ашраф. – А может сначала подождут, пока захватят другие прибрежные города.

- Тир, Триполи?

- Не думаю, дядя. Это Борджиа. Они бьют туда, где их враги слабее. И не станут разделять силы. Александрия и то, что между ней и Думьятом. Им нужен Нил и то, что близко. Не пустыни.

- И то, что неверные назвали «дорогой пряностей». Наша часть, сожри иблис их порочные души!

- Сейчас они едят нас. По кускам, - охладил чувства султана его племянник. – Мы может попытаться закрепиться в Александрии. если не поздно, но это их оружие… Наших воинов просто сожгут.

- Кружить вокруг и мешать, наскакивая на неверных, не девая им ни одного спокойного дня и ночи?

- Итальянцев учили ночному бою, - тяжко вздохнул Туман-бай аль-Ашраф, к своей печали кое-что узнавший о нежданных врагах. - Пробовать можно, но с опаской, а то лишимся лучшей части воинов. У нас нет ничего, что мы можем противопоставить их пушкам и другому, чему даже названия не знаем. Аллах покарал нас, забрав разум у твоих подданных, дядя. Их ненависть к новому оружию, она… Она может погубить всё. Уже многое погубила.

Тут султан лишь скорчил недовольную гримасу, но отмолчался. Понимал, что слова племянника правдивы, что он, пользуясь немного укрепившимся положением на троне, мог бы действовать более упорно, переломив, наконец, сопротивление застрявших в прошлом, но увы. Не успел. Не хватило решимости. Не… Не получилось и всё. Сейчас огнестрельного оружия нет, и просто так оно не появится. А и появись, так кто будет из него стрелять и попадать? Всему нужно учиться, а уж такому особенно.

- Предлагаешь молиться Аллаху и ждать чуда, Туман?

- Нет. Чудо не сохранит тебе каирский престол, а мне возможность сесть на него в будущем, - сверкнул глазами на султана наследник. - Наши враги объединились вокруг Италии.

- Не все! Только те, кого Борджиа обманули или заставили.

- Если и так, то этого объединения хватило, чтобы поставить на колени Баязида II и его империю. А сейчас на нас нападут и крестоносцы, и он. Нужно… открыть глаза единоверцу. Убедить, что он недолго будет наслаждаться «победой», что её плоды уже поразил червь, что у них вкус гнили и ими он отравится… через несколько лет.

- Он боится за свой трон, - очередной печальный вздох последовал от султана, многое понимающего, но не видящего возможности изменить уже случившееся и готовое вот-вот произойти. – Много детей, много жаждущих, но только один утолит эту нестерпимую жажду. Источник слишком мал, чтобы напиться могли все.

- Мы должны хотя бы попробовать. Не удастся с Баязидом, пусть об этой попытке узнают другие властители одной с нами веры. Аллах милостив, он откроет им глаза.

- На что?

- Что поодиночке нам не выжить. И что нужно искать нового Саладина, Льва Пустыни, способного изгнать воинов Креста туда, откуда они пришли. Иначе одного за другим перебьют всех. Это уже идёт. Два года, три, может пять… Фес, Заяниды. Хафсиды… Твой султанат. Неизвестно, что останется от владений дома Османа и останется ли хоть что-то! Они сумели объединиться, пускай не полностью. Должны и мы. Иначе – смерть либо бегство.

Теперь султан призадумался ещё более серьёзно. Думал, молчал, перебирал чётки, пытаясь, видно, таким образом воззвать к самому Аллаху, всемилостевейшему и милосердному. Наконец молчание закончилось и Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури изрёк:

- Сейчас под нашей властью не только Иерусалим, но и Мекка с Мединой. Это сила… когда на саму нашу единственно праведную веру надвигается беда. И кто помешает сказать, что не только Иерусалим является истинной целью воинов Креста, но и священные для каждого почитающего Аллаха Мекка с Мединой с их бесспорными святынями, кои не могут попасть в руки неверных!

- Никто… Да, никто, - оживился Туман-бай аль-Ашраф. - Их «войне за веру» мы противопоставим свою. Наш священный Джихад! Мы имеем право его объявить, если угроза не трону, а самой вере. После этого осмелится ли османский султан напасть на нас?

- Если да, то это его ослабит. И поможет нам получить помощь от других правоверных, - ответил племяннику султан. - Но это займёт много времени. И угроза от уже топчущих нашу землю войск Борджиа это не уберёт. Война с ними никуда не исчезнет.

- Не исчезнет, но тогда мы сможем воевать… правильно. Победить пока не сумеем, а вот показать готовность сражаться за веру вполне. Послушай меня, дядя…

Туман-бай аль-Ашраф говорил и сказанное находило отклик в душе султана, поражённой страхом потери не только трона, но и самой жизни. Если очень сложно, а то и невозможно сбросить обратно в воду закалённые в победоносных войнах войска Борджиа, то нужно сделать вид, что для этого приложили большие усилия. А что лучше прочего доказывает попытки? Верно, понесённые потери. Другое дело, что жертвовать стоит лишь ненадёжными отрядами да ещё теми наёмниками, которым не хочется платить по каким-либо причинам. Зато сохранять войска настоящие, войска сколь-либо верные.

Сожжённые «огнём шайтана» города, понесённые потери… Это даст возможность отправленным в страны единоверцев послам громко кричать об угрозе не Мамлюкскому султанату, но самой вере, за которую не щадя жизни бьётся султан Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури. Объявленный джихад, натиск воинов Креста, уже разгромивших могучую Османскую империю. Сам османский султан, «склонившийся перед врагами веры» и в союзе с франками не то готовящийся напасть, не то уже напавший – это зависело от ещё неясного будущего – на Мамлюкский султанат. Цели крестоносцев, ведь про желание вернуть себе Иерусалим речь шла открыто, не таясь. А добавить к этому ещё и «услышанное намерение захвата Мекки с Мединой» сам Аллах велел. Обман во благо веры… Аллах милостив, он простит правоверных!