Читать книгу - "Энигматист. Дело о Божьей Матери - Артур Крупенин"

Хозяйкой была мать Франчески — Лилиана Руффальди, все еще красотка, хотя, пожалуй, молодящаяся чуть больше, чем следовало. Впрочем, почти юный возраст увивающегося вокруг нее слащавого кандидата в отчимы Франчески наглядно доказывал, что усилия косметологов были потрачены не зря. Что до самой Франчески, то она следила за воркованием сладкой парочки безо всякой неприязни, с какой-то загадочной полуулыбкой. Глеб тоже решил понаблюдать. Посмотреть, надо сказать, было на что.

Судя по углу, под которым отдельные прелести Руффальди-старшей располагались по отношению к горизонту, последние определенно являлись результатом кропотливого труда пластического хирурга, причем первоклассного. Следовало признать, что, несмотря на годы, госпожа Руффальди выгладела потрясающе. Однако все внимание Глеба, понятное дело, было приковано к ее дочери. Тем более что статями та явно пошла в маму.

Несмотря на худобу Франчески, там, где нужно, было все, что нужно. Если не сказать большего. Глядя на красно-фиолетовое платье из тонкого трикотажа, подчеркивающее женственные формы, Глеб вспомнил рассказ древнеримских летописцев о том, как Нерон, как-то певший перед публикой, заметил среди зрителей женщину в одеянии пурпурного цвета, который он незадолго до этого запретил к ношению, оставив лишь за собой исключительное право его использования в императорском гардеробе. Разгневанный Нерон тут же приговорил дерзкую модницу к двойному наказанию: прилюдному раздеванию и конфискации имущества. Глеб, к собственному стыду, поймал себя на мысли о том, что он бы, пожалуй, не без удовольствия посмотрел на исполнение как минимум первой части этого приговора в отношении Франчески.

Ознакомив гостя с элегантным убранством бесчисленных комнат, графиня Руффальди подала сигнал к обеду. Вся компания уселась за огромный стол, накрытый на увитой виноградом террасе. Открывавшийся вид самым положительным образом стимулировал желудочные соки.

Несмотря на высокородный статус хозяев «Ла-Коломбеллы», яства, теснящиеся на столе, были довольно незамысловатыми. Абсолютно равнодушная к внешнему виду еды тосканская кухня полностью сосредоточена на вкусе, особенно на подчеркивании достоинств основного ингредиента поданного блюда. Этот деревенский подход, пожалуй, разочарует пресыщенного изысками ресторанного критика — но не хорошего едока. Ведь формула «все гениальное просто» в полной мере относится и к кулинарии. А посему в Тоскане, как ни странно, богачи и бедняки едят примерно одно и то же. Когда вы голодны, то даже поджаренный хлеб, слегка натертый чесноком и сбрызнутый оливковым маслом, покажется верхом наслаждения, уж не говоря о знаменитых местных сырах, ветчинах и наваристых супах, столь густых, что ложка, бывает, стоит в тарелке, как в крынке со сметаной.

И, разумеется, хозяйка не могла не похвастаться своим вином. Без сомнения, мало что может сравниться с хорошим кьянти, выпитым непосредственно на месте. Будучи бутилированным и перевезенным прочь из родных мест, этот потрясающий напиток теряет едва ли не половину своей прелести. Но если употребить вино в непосредственной близости от давшего ему жизнь виноградника, то неземное удовольствие просто гарантировано. Как будто, вполне в духе древних языческих представлений, за вкусом кьянти следят какие-то неведомые боги местной лозы, на счастье или на беду, очевидно, обреченные оставаться эндемиками этой живописной долины, носящей то же имя, что и прославившее ее вино.

— Кстати, а вы слышали о достижениях ваших коллег из университета в Сиене в области винной археологии? — поинтересовалась хозяйка перед началом дегустации. — Представьте, им удалось обнаружить древнюю этрусскую винодельню и лозу, датируемые шестым веком до нашей эры.

— Неужели? Я не в курсе, — признался Глеб. — И что же пили древние этруски?

— В этом-то вся соль. Наши предки пили… — Преисполненная гордости госпожа Руффальди для пущей важности выдержала театральную паузу. — Что бы вы думали?

Уже догадавшийся о верном ответе Глеб счел правильным подыграть хозяйке и развел руками, всем своим видом показывая, что не имеет ни малейшего понятия, о чем идет речь.

— Этруски культивировали санджовезе и канайоло! То есть именно те сорта винограда, что мы купажируем для производства нашего лучшего кьянти. А значит, они пили практически то же самое, что и мы!

После этой преамбулы вино из местных подвалов было спешно разлито по бокалам. Госпожа Руффальди вежливо предложила тост за гостя из «далекой северной страны».

Вино и впрямь оказалось великолепным. Пришедший в полный восторг от потрясающего напитка Глеб решил сделать приятное хозяйке и произнес ответный витиеватый тост, в котором в продолжение дегустационной темы попытался шутливо примерить к женщинам органолептические характеристики вина: «тонкость», «округлость», «полнотелость», «длительное послевкусие» и прочие. Вышло довольно убедительно.

Раздухарившийся Глеб пошел дальше и, в духе сомелье, сравнил женщин с винами различных категорий: молодое, ординарное, марочное. Исходя из того, что тонкость и богатство букета являются производными длительной выдержки, Глеб, пускай и несколько фривольно, зато с большим чувством сравнил госпожу Руффальди с принятой в Италии эксклюзивной категорией riserva, куда попадают только зрелые, а потому высочайшие по качеству и вкусу вина.

Несмотря на дерзко затронутую тему возраста, тост произвел должное впечатление. Госпожа Руффальди, смеясь, захлопала в ладоши. К ней дружно присоединились и остальные гости, явно понимающие толк в виноделии. Кроме разве что слащавого ухажера хозяйки, так и сидевшего с постной миной.

Постепенно завязалась обычная для таких случаев непринужденная застольная беседа, как водится, обо всем и ни о чем.

Вскоре послышалось отдаленное лязганье раздвигающихся ворот и шум двигателя въезжающего автомобиля.

— К нам гости? — поинтересовался хозяйкин ухажер.

— Скорее, к моей дочке, — загадочно улыбаясь, объяснила синьора Руффальди.

— Но я никого не приглашала, — настороженно сказала Франческа, отложив в сторону нож и вилку.

— Поэтому мне и пришлось сделать это самой.

— Что ты имеешь в виду?

— Скоро увидишь.

— Надеюсь, это не Этторе? Ты же знаешь, что мы в ссоре!

— Именно поэтому я его и позвала.

— Не спросив меня?

Прекрасные глаза Франчески сузились от негодования. А заинтригованный Глеб невольно повернул голову в сторону входа.

Дверь отворилась, и в залу вошел высокий, широко улыбающийся мужчина весьма приятной наружности. Впрочем, сказать о нем «приятной наружности» значило бы погрешить против истины. Родители не зря назвали своего сына Этторе, то есть Гектором. Парень был красив и мужественен одновременно. Лицом и глазами он чем-то неуловимо напоминал молодого Аль Пачино, только выполненного в масштабе полтора к одному. Тонкий летний костюм безупречно сидел на статной фигуре. На затылок была заломлена элегантная соломенная шляпа. Засвидетельствовав свое почтение хозяйке, вошедший сел на незанятый стул возле Франчески с противоположной от Глеба стороны.