Читать книгу - "Печать богини Нюйвы - Яна Горшкова"

И было видно, что старый хрыч не прочь увидеть небесное создание своими глазами, но побаивается разозлить Сян Юна. В войске Чу только и разговоров было, что про белокожую и среброглазую деву, которую добыл себе их генерал. История стремительно обрастала нелепыми подробностями вроде той, где рассказывалось, как доблестный генерал лично поднялся на Цветочную гору и просил богиню Нюйву указать место, где находится гостья с Небес. Далее мнения «знатоков» разделились. То ли по дороге Сян Юна ранили подлые циньцы, а дева его спасла, то ли это он защитил прекрасную Тьян Ню от домогательств подлых циньцев.

– Наш мир – очень грубое место, – объяснял Сян Лян лекарю. – Дева пока еще не может долгое время находиться среди людей, но очень скоро она освоится, и вот тогда…

Дальше Юн не слушал. Он выбирал подходящий случаю наряд. Дядюшка как обычно плел какую-то замысловатую интригу, в которой родному племяннику отводилась незавидная роль исполнителя. Касательно же Тьян Ню…

С одной стороны, они вроде бы успели помириться, а с другой – девушка держалась настороженно и старалась наедине с генералом не оставаться. Заглаживая вину, Юн послал ей в подарок одежду и украшения. Шелк, нефрит, золото и жемчуг – лучшие друзья женщин, они же – верные союзники мужчин в войне за женскую благосклонность. Служанки, приставленные к почетной гостье, доложили, что госпожа выбрала всего одно бледно-золотистое, с черной отделкой ханьфу и пару туфель подходящего размера. На шпильки, серьги и браслеты только глянула, прошептала заклинание на небесном языке и отказалась от украшений наотрез. Может, не приглянулись? Нынче вечером генерал намеревался выяснить этот момент лично. И кроме свежесочиненного стихотворения, восславляющего красоту небесной девы, припас роскошный подарок, достойный императрицы, – девять нефритовых браслетов девяти разных оттенков. От молочно-белого и цвета зеленого чая до густого папоротникового и цвета темно-зеленого мирта. Сам бы носил, но мастер-ювелир точил камень под тонкое женское запястье.

– Что это ты задумал, племянничек? – спросил строго Сян Лян, подкравшись со спины точно тигр и застигнув утратившего бдительность Юна над раскрытой шкатулкой с украшениями.

– Ничего особенного, вот только навещу с визитом вежливости Тьян Ню.

– И потому вырядился как павлин?

Дядюшка, как всегда, сильно преувеличивал. Серебристо-серый прихотливый узор по темно-синему фону его шэньи сделал бы честь любому вану, но ярким его точно не назовешь. Хотя, конечно, пионы… И все же генерал ответил непонимающим, практически невинным взглядом. Однако дядю не проведешь, дядя на Юновых фортелях и сумасбродствах нажил половину своей седины. Ему одного только вида браслетов хватило, чтобы обо всем догадаться.

– Ты, часом, не возлечь ли с ней собрался, негодник?

– Дядя! – попытался возразить генерал. И немедленно схлопотал увесистую такую оплеуху, которыми уважаемый Сян Лян потчевал его с раннего детства.

– Нет, ты таки совсем дурак, – всплеснул руками дядя. Лицо его сразу же приобрело оттенок благородного пиона, но в данном случае символ страсти отражал лишь страстное желание Сян Ляна проломить родичу его твердый и непроницаемый для ума череп.

– Ты ведь ее еще ни разу не… Или пытался?

Можно было и не отвечать. Почтенный Лян мысли читал. И на этот раз он врезал Юну складным походным табуретом по спине.

– Сделал или нет? Отвечай, паразит!

– Ничего я не делал, – прошипел генерал, потирая ушибленные ребра. – Я, между прочим, недавно от ран едва не помер, а вы…

– Скажи спасибо, что не убил.

Убить племянника не убил бы, но бить, пока рука не устанет, имел полное право. Слово и воля старшего в роду – закон!

– Благодарю за… милость, – постанывая от боли, Сян Юн опустился перед дядей на колени, признавая свою ошибку.

– Я всегда знал, что ты сначала делаешь, а только потом думаешь, и то не всегда, – заявил Сян Лян, с отвращением глядя на широкую спину генерала. – Но ты ведь уже не подросток, не умеющий держать штаны завязанными. Давным-давно взрослый муж, воин и князь. Тебе обычных девок мало? Бери любую и делай, что пожелаешь. В любом городе, в любом селении.

Дядюшка ничуть не преувеличивал, так оно все и было.

– Теперь, значит, после пророчества хулидзын ты решил, что тебе Яшмовый Владыка не указ, верно я понимаю? – вкрадчиво прошептал Сян Лян, склонившись к уху генерала и обдавая того густым запахом благовоний.

Да уж, с предсказаниями у Юна в последнее время вышел явный перебор. Сначала лиса, потом – дева напророчили черт знает что.

– А если тебе не терпится распробовать на вкус небесный мед, то просто женись.

– Жениться? Мне?

И столько удивления прозвучало в словах Сян Юна, что дядюшка не удержался от дребезжащего хохота.

– Да ты и впрямь дурак, племяш. Ох и балбес! Конечно жениться. Кто еще под стать Сыну Неба, кроме небесной же девы? Чернь будет ликовать, твои воины будут умирать с твоим именем на устах.

– Они и так умирают с ним, – буркнул Юн, поднимаясь на ноги и решив, что проявил достаточно покорности.

– Ага. «Когда уж Яньло утащит в ад Сян Юна!», говорят они, – фыркнул дядя, замахиваясь на племянника рукавом шэньи густого оттенка спелой сливы. – Значит, как только гадальщик назовет подходящий день, сыграем свадьбу. И вот тогда… Ты меня хорошо понял, племянник?

– Понял, – отчеканил генерал.

В одном он мог себя упрекнуть – в том, что первый не подумал о женитьбе. Надо было все же головой думать.

Татьяна

Как следует рассмотреть весь чуский лагерь у Тани не вышло. Море смуглых лиц и огонь факелов – вот и все впечатления от приезда. Зато свой шатер девушка изучила предельно внимательно. В первую очередь в поисках лазейки для побега. Однако за каждым из тяжелых полотнищ, заменяющих стены, стояло по воину с копьем, и каждый из них, едва завидев ее бледное лицо, начинал верещать на весь лагерь как попугай, выражая почтение небесной деве, а в ее лице – Яшмовому Владыке. Какой уж тут побег?

А внутри шатра места хватило бы и для десяти человек, но мебели было традиционно мало: кроме подиума для сна – огромный ковер, низкий столик и распялка для одежды. И чтобы небесная дева, не дай бог, не заскучала, к ней приставили девушек-служанок. Посчитать их Татьяна так и не смогла, настолько похожими они казались, одетые в одинаковую одежду блекло-голубых цветов, с похожими прическами. Даже сережки и те одинаковые. Своими прямыми обязанностями девицы считали мелькание у небесной девы перед глазами, безостановочное щебетание днем и перешептывание ночью, а также ежесекундное подглядывание и подслушивание. Посему знакомиться с тюремщицами Татьяне не хотелось. Ей вообще заняться было нечем. Книг нет, прогулки по лагерю, полному мужчин, не положены, рукоделия днем с огнем не сыскать. Из развлечений только и оставалось, что рассматривать прихотливую резьбу на опорных столбах и копаться в шкатулках, наполненных всевозможными дамскими украшениями – колечками, браслетами, сережками, шпильками. Вот если бы еще знать, что они не сняты с убитых женщин… Одним словом, в тюрьме сидеть и то веселее, там хоть сокамерницы есть – товарки по несчастью, которые поймут и пожалеют. Но долго скучать девушке не пришлось. Нашелся тот, кто развеял скуку. Одним, как говорится, словом.