Читать книгу - ""Прогрессоры" Сталина и Гитлера. Даешь Шамбалу! - Андрей Буровский"

На этот раз смеялись оба его собеседника.

— Ну вот, главное вы уловили. Давайте последовательно, Петя… Петр Исаакович. Итак, первое: людей, которые обладают некоторыми необычными способностями, не так много. Вы — один из этих немногих, и сделать из вас Посвященного — дело хорошее, независимо ни от чего другого. Это понятно? Принимается?

— Принимается. Большое спасибо.

— Пока не за что. Раз вы попали в нашу Крепость, хода назад вам уже нет… Тоже понятно?

— Не совсем… Крепость же ищут и все равно рано или поздно найдут. Сколько можно прятаться от всего человечества?

— Можно долго… На Востоке, кстати, это легче. Но самое главное — именно вам и в вашем положении вернуться почти невозможно. Если и возможно — то под чужим именем, тайно и в другую страну… Это понятно?

— К сожалению…

— Вот поэтому мы вас и стараемся приютить и обогреть. Думаю, это тоже вполне понятно: люди должны отвечать за жизнь тех, в чью судьбу вмешались. А кроме того, мы и правда рады видеть здесь вас и Вальтера. Судя по всему, нашего полку прибыло, и мы просто радуемся — как Провидение указало на вас… Что указало — это-то вы понимаете?

— Нет… Что еще за Провидение? Боженька, что ли?!

— Не стоит говорить о Нем так фамильярно… — очень серьезно проговорил Докучаев. — Я понимаю, вы получили советское воспитание, но не стоит так развязно демонстрировать свое неуважение к Высшим Силам.

— Вы же ученые? — удивился Петя.

— Да… И что?

— Вы же не можете всерьез верить в Бога!

Ученые переглянулись. Менделеев даже вперед подался, в упор глядя на Петю.

— Почему это мы не можем всерьез верить?

— Наука доказала, что Бога нет! Религия — опиум для народа!

Ученые опять переглянулись.

— И религия всегда воевала с наукой! Джордано Бруно и других великих ученых сжигали за то, что они утверждали научные факты.

Молчание. Выражение лиц ученых сделалось не передаваемым словами: серьезным и грустным, но еще много чего было на них…

— Давайте внесем ясность в вопрос… Как вы справедливо заметили, мы с Василием Васильевичем — ученые. Именно благодаря этому мы — люди верующие (при этих словах Докучаев энергично закивал). Доказывать вам ничего не буду, а только расскажу одну уже довольно старую историю… времени у нас много, отвлечемся?

— Конечно… — растерянно согласился Петя.

— Непременно! — энергично высказался Докучаев.

— И это будет… — назидательно поднял Менделеев указательный палец, — это будет история про Вольтера, про Академию наук и про избрание кардиналов в папы римские. Вы знаете, как избирают в папы римские, Петя?

— Не очень…

— А избирают их так: в комнату садится ровно двенадцать кардиналов. Почему именно двенадцать, а, Петя?!

— Наверное, по числу Апостолов…

— Именно! По числу Святых Апостолов. Каждому кардиналу дается свеча… А чаще всего дается по огрызку свечи, больше не надо. Творят молитву, и вспыхивает одна из свечек. Иногда бывает, что не вспыхивает ни одна свеча, но никогда не бывает, чтобы вспыхнуло сразу две и больше свечей. И когда это происходит, всем ясно — Господь избрал папу. Что вы говорите, Петр Исаакович?

— Я ничего не говорю…

— Но собирались?

— И не собирался… но ведь ясно же, что попам… то есть кардиналам… в общем, кто избирает — что им известно действие фосфора…

— Вот-вот! Именно! Именно так и думали люди, выпускавшие в Париже большую такую книгу — «Энциклопедию»… О них вы наверняка слышали, Петя…

— Конечно, слышал! Это были великие ученые: Вольтер, Дидро, Гольбах, Мирабо!

— Великие ученые?

Менделеев склонил набок голову, выражение куда как ироничное.

— А скажите, Петя, какие именно теории выдвинули эти великие ученые? Что именно они открыли, создали, изучили?

Петя даже засопел от напряжения, но назвать великие теории Вольтера или гениальные гипотезы Дидро он как-то затруднился.

— Ну что? Никак не можете припомнить?

— Не такой я великий ученый…

— Не в вас дело, Петр Исаакович. Никто из нас не в состоянии рассказать о великих делах этой публики просто потому, что их нет, великих дел. Нет никаких научных достижений. Нет теорий, нет открытий, нет идей… Совершенно ничего! Пустота.

— Так почему же все говорят…

Петя не закончил, что же именно «все говорят». Ведь и правда — «все говорят», его учили… Но никаких серьезных свершений энциклопедистов не называли… Ничего определенного, исключительно такие общие фразы.

— Так что же «все говорят», юноша?

Докучаев даже голову склонил на плечо, ангельски улыбался. А ведь придется отвечать…

— Меня учили люди поумнее меня, что энциклопедисты проповедовали науку…

Громкий хлопок заставил Петю подпрыгнуть: в который раз Менделеев хлопнул ладонью по крышке стола.

— Вот это точно! Именно — проповедовали. А когда умные люди, когда твои учителя на сто рядов повторяют, что Вольтер гений, приходится верить… Верно ведь?

— А он не гений?

— А вы его читали? Хоть что-то?

— У нас в библиотеке что-то было…

— А вы не читали, хоть и было?

— Не читал…

— Но что Вольтер гений, точно знаете? Хоть ничего и не читали?

Петя пожал плечами. Уже много раз за последние дни у него в голове что-то рушилось.

— Ну то-то же… Очень опасно принимать на веру слова даже самых умных людей. Но когда «все знают», юноши обычно все-таки принимают на веру… И зря! Так вот: вам сказали, что в этой самой «Энциклопедии» великие французские ученые записали все научные знания той эпохи? Все верно?

Петя осознавал, что так невежливо, и все-таки дернул плечом. Очень уж не хотелось отвечать.

— Как вы думаете, Петя, — метеориты существуют?

— Как будто да… — заулыбался Петя. — Я своими глазами видел огромный железный метеорит, называется «Палласово железо»…

— А почему он так называется?

На это Петя был в состоянии ответить:

— Потому что этот гигантский метеорит, весом в шестьсот килограммов, нашел на Енисее местный кузнец Медведев в 1749 году. Он все собирался пустить его на ножи или плуги, но никак не решался. А глава экспедиции из Санкт-Петербурга, Петр Симон Паллас, в 1772 году увез этот метеорит в Петербург.

— Спр-раведливо! Р-рад, юноша, что вы это знаете. А вот знаете ли вы такое имя: Эрнст Хладни? (Менделеев произнес эту фамилию с ударением на последний слог, словно бы у француза.)