Читать книгу - "Спасти СССР! "Попаданец" в пенсне - Валерий Белоусов"

Да не было никогда Лобное место — местом казней!

У нас, чай, не так, как у немцев, чтоб на торгу, где христиане хлебушком запасаются, кровь христианскую лили.

Для сей цели в Белокаменной было Болото — площадь за Москвой-рекой, там, где, по преданию, стоял некогда двор Малюты Скуратова: чёрный-чёрный терем, крытый чёрной-чёрной черепицей, из тесовых чёрных ворот которого на гнедых конях, одетые в чёрные рясы с накинутыми на буйные головы чёрными капюшонами, выезжали назгулы, то есть, извините, кромешники…

Спецназ Ивана Васильевича, который искоренял на святой Руси всякую измену да неправду…

(«А Новгород? А Псков?» — воскликнет либеральнейший Читатель. Ну что Псков… секта жидовствующих, то есть сторонников общечеловеческих европейских ценностей, например свального греха и человеческих жертвоприношений… да, там БЫЛА. Обычное дело, по суровым средневековым временам, и псковское разорение на альбигойские войны по размаху явно не тянет — да ведь и весь Синодик Ивана Грозного — и на четверть единой только Варфоломеевской ночи…)

Да, именно на Болоте, на деревянном особливом помосте, каты в красных шёлковых рубахах срубили буйну голову Степану Разину да Емельке Пугачёву… а как же утро стрелецкой казни? Вопросы к художнику, не ко мне… отчего он вместо стен Новодевичьего монастыря — Кремль изобразил. Имеет художник на то полное право. Он так видит!

Никогда на Лобном месте никого не «лобанили»… название происходит от Васильевского спуска, в начале которого и находится Лобное место, который в Средние века назывался «лбом» (распространённое название крутых спусков к реке в средневековой России).

Само же место Лобное почиталось святым: во время крестного хода, за неделю перед Пасхой, патриарх с духовенством восходил на Лобное место, раздавал там освященные вербы царю, духовенству и боярам и оттуда ехал в Кремль на осле, ведомом царём.

Но, видно, плохо у нас, в Советском Союзе, историю преподают…

Понеже именно у Лобного места, откуда некогда (начиная с тридцатых годов шестнадцатого века) бирючь просто-напросто выкрикивал царёвы указы да оглашал правила торговли и которое посему знаток Московии Олеарий называл Theatrum proclamationum, сейчас шла напряжённая суета.

Возле трёх сосновых стволов с перекладинками в середине, острия которых были усердно и обильно смазаны солидолом, суетилась Света Сорокина из «Вестей», поминутно то нервно поправлявшая причёску, то оравшая, как продавщица из овощного магазина, на оператора и режиссёра…

— А этот что здесь делает?!

— Я… э… исполнитель…

— Ну и не мешайся, в рот тебя, исполнитель… исполнитель чего?!

— Да… Указа, в отношении осуждённых…

— Так чего ты мне голову сношаешь? Сюда давай, чего менжуешься… Мне нужна суть события, его основной кульминационный момент, чтобы зрителям стало ясно, во имя чего это событие происходит и что в нём главное!

— Задница?

— Передница, нах! Совсем тупой, да?! Так, все заткнулись…

«Здравствуйте, дорогие товарищи! Мы с вами присутствуем на Красной площади — вот-вот где готово свершиться торжество революционного правосудия!

Те, кто пил народную кровь, кто паразитировал на народе, кто простых советских людей обворовывал, насиловал, грабил, убивал, — те, кто поставил себя над народом — теперь советским народом будут наказаны, строго и справедливо…

Президент России, Борис Николаевич Ельцин, издал Указ „О Врагах Трудового Народа“, по которому преступления против советских людей — против их жизни и здоровья — будут рассматриваться в течение суток без права обжалования Революционным народным трибуналом — простыми гражданами…

И вот сегодня, сейчас — мы докажем, что победит Революция только та, которая может себя защитить.

Посмотрите на эти звериные оскаленные морды — вот он, Березовский, из-за которого пусты полки в магазинах… вот они, бандиты, убийцы и грабители, чьи имена прокляли их родные и близкие (Сорокина от волнения просто забыла текст с фамилиями Слона и Кирпича, а режиссёр куда-то засунул плакатик с подсказкой)… да свершится народная месть!»

Исполнитель покрякал, приставил острие кола к пухлым ягодицам Бориса Абрамовича и взялся за молот… Звук при монтаже выключили, и никто не услыхал тонкого визга Доцента, покрывающего рыгающие звуки, которые издавала Светлана… говорила же себе Сорокина — нечего было ей завтракать!

…«Ежели что-то делать, то это надо делать правильно! Опять евреев, значит, бессмысленно и беспощадно мучаем? А нет ли здесь антисемитизма? — Берия отмахнулся от подбежавшего Громова как от назойливой мухи… — Кол, значит, в жопу забиваем? Это дело. Но забивать его следует не так, не туда и вообще не тому…

Во-первых, если вы будете продолжать забивать это бревно в анальное отверстие означенного гражданина, то порвёте ему сначала прямой, затем толстый, а потом и тонкий кишечник, в результате чего осуждённый погибнет от болевого шока и катастрофического кровотечения, не осознав меру своего преступления перед трудовым народом…

Во-вторых, кол надо взять тонкий, не длинный, два аршина, сделать надрез в промежности поближе к позвоночнику, и вводить кол так, чтобы он шёл паралельно позвоночному столбу, выйдя наружу около ключицы… тогда осужденный будет помирать до пяти дней…. вот, Петр Великий так казнил Степана Глебова, который на его супругу Евдокию покусился. Царь потом даже приехал к месту казни и свой тулуп на посаженного на кол поручика надел, чтобы тот, часом, не замерз…