Читать книгу - "Мартынов. Неделя стюарда - Олег Соловейский"

— Матвей Михайлович, — в нетерпении воскликнула графиня Воронцова, — вы меня без ножа режете! Что же вы так долго?

— Чем я могу вам помочь, Анастасия Владимировна? — поинтересовался я. Правда, я уже знал ответ.

— Рассказывайте скорее, что случилось с Валери? — выпалила она.

«На-ча-лось» — отчётливо пронеслась в моей голове обречённая мысль.

— Вы имеете в виду на дуэли или после? — спросил я.

— На дуэли, конечно же, на дуэли! Он не пострадал?! — Воронцова выглядела так, как будто она на грани истерики. Самое интересное же было в том, что, насколько мне было известно, она не являлась ни невестой, ни даже дамой сердца Валерия. Помнит ли он хотя бы как она выглядит?

— Анастасия Владимировна, — тихо и медленно сказал я, — но ведь уже весь Константинополь знает, что пострадал как раз граф Озёрский. Пострадал настолько, что от него даже и собрать-то осталось нечего.

— Ну и что! — не сдавалась та, — он же мог ранить Валери!

— А он, кстати, и ранил, — вспомнил я, — куда-то в бок. Я видел кровь.

— Кровь… — в ужасе прошептала Анастасия Воронцова.

— Да, кровь, — скрывая злорадство сказал я. И продолжил, — а сегодня князь Мартынов отвёз его в каземат, где он будет находиться всё время, пока идёт разбирательство!

— Каземат… — так же прошептала графиня, медленно вставая.

Наверняка, в этот момент она представляла себя со стороны. Бледной, с расширенными от волнения и страха за «прекрасного принца» Валерия зрачками. Но если со зрачками более-менее складывалось, так как глаза Анастасия Владимировна старательно выпучивала, то с бледностью дела обстояли совсем туго.

Загорелая графиня хотела выглядеть нежной, взволнованной и болезненной, но выглядела той, кем являлась, — молодой и здоровой девушкой с забитой ерундой головой.

— Да-с, — протянул я и твёрдо закончил — прямо в каземат.

Глаза Анастасии Владимировны сделали круг по потолку гостиной. Со вздохом она картинно упала в обморок на сиденье дивана. Так вот зачем она вставала: упасть в обморок из сидячего положения было бы сложнее.

«Ну! Что это за комедия!» — подумал я.

Вслух же я старательно изобразил беспокойство:

— Графиня, что с вами? — я подбежал к ней и немного как бы приподнял её за плечи. Заметив её веер, который она оставила на журнальном столике, я начал её обмахивать.

— Ох, Матвей Михайлович, — прошептала она, открывая глаза, — мне вдруг стало дурно…

— Я сейчас принесу вам воды, — я старательно изображал испуг, едва сдерживая смех.

Хорош я был бы, если бы начал смеяться над упавшей в обморок от страха за любимого девушкой, мотивируя это тем, что заметил, что она притворяется.

— Не нужно воды, Матвей Михайлович, — остановила она меня, — вы как будто придаёте мне сил. Подержите меня так, как держите сейчас.

«Это что-то новенькое» — отметил я.

Проблема была в том, что даже мой скромный жизненный опыт мне подсказывал, что нельзя долго обнимать девушку, не переходя к поцелуям. Целовать же, пусть и весьма смазливую, графиню Воронцову мне совершенно не хотелось.

Во-первых, потому что мне пришлось бы потом поддерживать с ней какие-то отношения. Это, с её глупой экзальтированностью, в смысле восторженностью всем тем, что связано с любовью, было бы сущим адом.

Во-вторых, будучи графиней, она могла поговорить с графом Воронцовым, а тот с моим дедом, и вскоре я бы мог обнаружить себя ведущим её под венец. Жить всю жизнь с ней в браке? Когда даже сейчас она ждёт моего поцелуя, хотя считается, что она влюблена в моего кузена Валерия? Что же она тогда будет творить дальше после года брака? А после пяти? Нет уж, благодарю покорно.

— Знаете, Анастасия Владимировна, — произнёс я, — я всё-таки схожу вам за водой. Я читал, что после обморока обязательно нужно попить…

Ничего я такого не читал, конечно. Я попытался мягко освободиться от её рук. Это оказалось не так-то просто. Графиня довольно крепко обнимала меня за шею. К счастью, она сообразила, что если будет за меня цепляться, то выставит себя в глупом и даже неприличном свете. Таким образом, мне всё же удалось вырваться из её объятий.

Я побежал вниз в комнаты Тараса. Там я нашёл чистую кружку и набрав фильтрованной воды, поднялся наверх. К моей великой радости, графиня Воронцова уже сидела с прямой спиной и поправляла причёску.

— Спасибо, Матвей Михайлович, — она приняла от меня стакан воды и, сделав для виду крошечный глоток, поставила на столик. — Скажите, по какому адресу в каземат к Валери можно отправлять письма?

— Я не знаю, к сожалению, — ответил я, — позже я спрошу у деда или отца, и отправлю вам, хорошо?

— Вы меня очень обяжете, Матвей Михайлович, — томно сказала она, — впрочем, я уже ваша должница после того, как из-за слабости моего девичьего организма упала у вас в обморок. Надеюсь, вы не будете требовать от меня ничего неприличного?

«Мне кажется, или это прозвучало так, как будто она надеется как раз на обратное?» — с сомнением подумал я.

— Обморок… — сказал я вслух, — давайте же я вам вызову доктора?

— Доктора? — удивилась она, уже забыв о своей мнимой слабости, — нет, спасибо. Скажите лучше, был ли на дуэли доктор?

— Да, конечно, — кивнул я, — на всякой дуэли полагается быть доктору. У нас был доктор Чешский.

Я чуть не прикусил себе язык, проклиная себя: «Зачем же я ей назвал имя доктора?!»

— Доктор Чешский, — повторила она. — Знаете, Матвей Михайлович, мне всё ещё немного нехорошо, я, пожалуй, заеду к нему, пусть он меня проверит. Заодно и про дуэль спрошу: как врач, он должен был быть лучше осведомлён о ране Валери.

Ошеломлённый тем, какое стройное обоснование она подвела своему, в общем-то, продиктованному любопытством, визиту к доктору Чешскому, я смог только сказать:

— Могу ли я ещё вам чем-то помочь, Анастасия Владимировна?

— Спасибо, Матвей Михайлович, — проводите меня до двери.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, она, чувствуя, может быть, не вполне осознанно, мой Яр, сама опёрлась на мою руку и прижалась ко мне горячим бедром гораздо больше, чем диктовала необходимость. Какой контраст этот спуск составлял с прошлым разом, когда она едва прикоснулась к предложенной мной из вежливости руке!

У двери она поправила платье и сказала:

— Спасибо вам, Матвей Михайлович, за всё.

— Рад помочь, — кивнул я.

Мгновение она постояла, задержав взгляд на моих губах, будто ждала, что я её поцелую. Я же таращился на неё с видом самым бестолковым, давая ей понять, что, если очень надо, целовать ей меня придётся самой.

Я знал, что по её глупому, промытому любовными книжками и сериалами мировоззрению, девушка