Читать книгу - "Миротворец - Алексей Стопичев"

Трубы тэнеберийской армии истошно заорали, и огромная масса двинулась к нашим позициям. В этот раз я, как и положено военачальнику, наблюдал за битвой с холма. Сколько можно мечом размахивать? Пора расти. Тем паче, в исходе сегодняшней битвы я уже не сомневался, и даже не знаю, на что надеялся король Казиус. После наших блестящих партизанских действий, когда Торре и Арант устроили настоящий кошмар не только с закладкой мин, но и с нападением на обозы, армия соседнего королевства стала неуклонно таять, и к Тиролю через три недели подошли изрядно потрёпанные, голодные каких-то шестьдесят тысяч. Из них конницы от силы тысяч двадцать. Но корольку Казиусу, видимо, и вправду ненависть застилала глаза, он пёр с упрямством раненого в задницу быка. Не считаясь с потерями, дезертирством и настоящим голодом, воцарившимся в их армии.

– Маршал, – обратился я к Штаровиру: – Вы до сих пор хотите возглавить главный удар?

– Буду вам благодарен, если предоставите мне этот шанс, – глухо ответил герцог. До сих пор переживал за наш первый разговор, после моего прибытия в Тироль, и из кожи вон лез, чтобы доказать свою полезность.

– А я буду благодарен, если вы возглавите атаку кавалерии, – я коротко поклонился маршалу, показывая, что тоже помню тот разговор, но кто старое помянет… – Но прошу, в этот раз чётко следовать плану! И атаковать только по моей команде.

– Клянусь исполнить или умереть, – набычился Штаровир.

– Ну и славно, – улыбнулся я, и, добавив в голос доверительных ноток, наклонился к уху маршала: – Дело в том, что в поле лежат наши мины, и вначале враг должен активировать их. А уже потом…

– Я понял, герцог, – немного оттаял голосом маршал, – Можете на меня положиться!

– Тогда мчите к своему корпусу и ждите сигнала, – кивнул я.

Штаровир вспрыгнул в седло и помчал галопом к двадцатитысячному корпусу кавалерии, разместившемуся на правом фланге. В центре стоял Арон Шеридан с двадцатью тысячами пехоты, выстроившей уже известные по всему материку шеренги с ростовыми щитами. А с левого фланга стояло ополчение. Я надеялся, что туда Казиус и направит свой главный удар, не подозревая, что в лесу уже ждут в засаде сразу сорок тысяч конницы под командованием графа Шеридана.

Я услышал приветственные крики нашей армии, и, обернувшись, увидел, что к нам на холм в сопровождении телохранителей едет королева Изольда. Когда она подъехала, я поклонился, и произнёс:

– Ваше Величество!

Всё сказано было ещё три дня назад, когда Изольда припёрлась в Тироль, заявив, что не будет отсиживаться, пока её люди гибнут на войне, защищая королевство. Зная упрямство старшей сестры, я даже спорить не стал, и с полуулыбкой слушал взволновавшихся не на шутку царедворцев. Сколько охов и ахов! Сколько копий было сломано в словесных баталиях! Но когда Шеридан обратился за помощью ко мне, чтобы я сказал веское слово, я произнёс:

– Если бы на месте Её Величества был Его Величество, вы бы тоже спорили?

Дворяне гулко замолчали, а королева расхохоталась, и больше этот вопрос не поднимался.

– Что тут? – спросила Изольда, спешившись, и встав со мною рядом.

– Казиус отправил своё потрёпанное войско в атаку, – принялся объяснять я. С правого фланга, видите? То шагом выдвинулись около десяти тысяч кавалеристов. Он их поставил напротив нашей кавалерии. А за ними шлёпают тэнеберийские латники. Учатся быстро. Копьями вооружились длинными, чтобы нашу кавалерию, если что, в копья встретить.

Королева нахмурилась:

– Так правый фланг в опасности?

– Ну что вы, Ваше Величество? – я презрительно пожал плечами, – Чтобы кавалерии в пешем строю противостоять удачно – не один месяц тренироваться нужно. Без этого они так, толпа с длинными палками.

– А в центре? – живо поинтересовалась королева.

– В центре Казиус поставил всё то, что ему не сильно нужно. Мою фалангу уже весь континент знает. Потому в лоб кидать свои лучшие силы он на них не хочет. Полагаю, думает сломить нас с левого фланга, и обойти с тылу фалангу.

– Так лучшие силы у него слева?

– Совершенно верно. Тридцать тысяч конницы и ещё десять тысяч латников. Казиус не дурак, и видит, где можно прорвать оборону.

– Был бы умным, сидел бы дома, – поджала губы Изольда.

Я не выдержал и расхохотался, хотя нервы были натянуты до предела.

И тут в поле пошёл гул. Тэнеберийские кавалеристы на обоих флангах перешли на рысь и, увеличивая скорость, потекли вперёд огромной, неудержимой рекой. Зрелище, конечно, не для слабонервных. Даже Изольда тихо охнула и немного побледнела. Хотя лично я был абсолютно спокоен, и лишь ждал, когда кавалерия пересечёт нужную черту. Наши командиры орали на солдат, приказывая подтянуться, построиться, приготовиться. А я наставил палец на поле и сказал: бум!

Двести мин, заложенные по всему фронту, шарахнули знатно. Тысячи тэнеберийцев полетели с коней и вместе с конями. Кто-то закрутился, заорал. Поле всполохнулось десятками тысяч криков. С нашей стороны – восторженными. С тэнеберийской – злыми и полными ярости. И, тем не менее, тэнеберийцы продолжали рваться вперёд! Потрёпанные, истерзанные. Но вперёд. И если на правом фланге после моей команды навстречу врагу пошла наша конница, и быстро остановила, а после и вовсе отбросила прореженную конницу тэнеберийцев, то на левом дела обстояли похуже. Вражеская кавалерия, потеряв на минах тысяч пять убитыми, всё равно успела прорваться, и лавой нахлынула на нашу пехоту. Те под натиском конницы стали отступать, а после и вовсе обратились в бегство. На встревоженный взгляд Изольды я лишь успокаивающе улыбнулся и дал сигнал графу Шеридану. И из Тирольского леса хлынули сорок тысяч нашей кавалерии. Тэнеберийцы заметили фланговую атаку, даже пытались развернуться, но сделать уже ничего не успели. Конная лавина смела как минимум половину оставшейся конницы, и другие, пытаясь уйти, поскакали на пехоту Шеридана-младшего. И тут же попали под слитный залп пяти тысяч арбалетов. Этого оказалось достаточно, чтобы теперь уже тэнеберийцы обратились в беспорядочное бегство. Многие вообще бросали оружие и становились на колени, сдаваясь на милость победителей. Другие скакали назад – к своему лагерю, где тоже происходила странная суета. И я, помня, о чём мне рассказал главный маг Казиуса, встревоженно сказал Агелю: