Читать книгу - "Город без войны  - Светлана Пономарева"

Юра Рощик переезжал в комнату Пса. Он выволок рюкзак, балалайку, матрас и пожаловался Сашке, сидящему в общей комнате:

– Вот, переселяюсь к Максу, меня Шиз заканал совсем! Он говорит, что я от чего-то венерического сдохну. Правда идиот? Я же резинки покупаю! А он говорит, что если Бог хочет человека прибрать, то ничто не спасёт.

– Знаешь, – серьёзно ответил Сашка, – у Витьки есть дар предвидения.

– Импотент ваш Витька! – Юра плюнул и потащил своё имущество дальше.

– Не «ваш», а «наш», – сказал ему вслед Сашка.

Юра не отозвался. Он вообще старался лишний раз с Сашкой в разговоры не вступать. Наверное, опасался. А может, тот его не устраивал как собеседник. За окном, затянутым мешковиной, уныло накрапывал дождик, словно вызванный такими же унылыми Сашкиными мыслями. Сашка размышлял, почему Кеша до сих пор сидит в комнате, а не идёт к Кате. Ведь наверняка она их ждёт. Уж Сашку-то точно. Он попытался представить, как должен вести себя парень с девушкой, которую любит: прежде всего, дарить подарки, какую-нибудь милую ерунду, вроде самосшитых мягких игрушек, продаваемых лоточницами. Потом, по старой традиции, дарить цветы. Правда, цветов сейчас нет. Их только летом можно нарвать в степи. Некоторые кадеты постарше, у которых были знакомые девушки, так и делали. Степные цветы в казарме пахли так, что кружилась голова. Они перебивали даже извечный запах обмундирования и столовской каши… А ещё влюблённые парни ходят, держа девушек за руку или под руку, обнимают и шепчут на ухо всякую чепуху… Сашка представил Катю. А рядом – Кешу. Себя представлять не хотелось: глупая картинка. Но ведь Катя такая милая, симпатичная. Ему ведь было хорошо, когда она жалела его больного… Ему и сейчас приятно видеть, слышать её. Почему же он до сих пор не влюбился так, как Кеша? Так, чтобы на всё наплевать и бежать к Кате? И не думать, можно ему с ней встречаться или нет…

«Просто я не способен любить по-настоящему, – решил Сашка. – Потому что те, кто был мне дорог раньше, погибли или предали меня. А может, не я виноват, может, у нас такой город неправильный. Здесь любить нет смысла. Проще ненавидеть. Это привычнее. В центре не любят штурмовиков и ненавидят „Красных братьев“, мы не любим „Братьев“ и считаем отбросами тех, кто живёт в центре. Может, из зависти. У Главы есть Контора, которая ненавидит всех подозрительных людей, ловит и убивает. Каждый в городе ненавидит энских. Все кого-то ненавидят. В этом, может быть, смысл города: ненавидеть всех. А любовь – это мелочь. Если одной любовью обходиться, то город захватят энские. Только в сказках все любят друг друга…»

Вошёл Пёс и, пристально посмотрев на Сашку, спросил:

– А с Кешей всё нормально? Знаешь, что он у меня купил?

– Презерватив?

– Учебник биологии! Понимаешь, за семь марок! Как повезло, что я его скурить не успел. Просил ещё «Камасутру», но я её летом на самокрутки пустил.

– Идиотина, – констатировал Сашка. – Влюблённый Кеша, наступивший на горло жадности!

– Любовь человека в лучшую сторону меняет, – заметил Пёс. – Вообще непонятно, что с бригадой происходит. Витька утром заявил, что уйдёт из командоров, а Коньков на медкомиссию подался.

– На какую комиссию?

– Да в регулярную армию, а ты что, не знаешь?

– Нет. Откуда мне знать?

– Он давно ждал, когда ему семнадцать стукнет. Даже в день рождения не забухал. У него дядька в вертолётчиках, только старый уже. Он на пенсию, а Женька – на его место. Будет с вертушки пустынников гонять. Повезло, да?

– Повезло, – мрачно сказал Сашка. Ему вдруг стало завидно…

День прошёл в ворчании Кеши, который пытался продраться сквозь текст в учебнике биологии, и в Юрином тренькании на балалайке. А вечером заявился Шиз и, поскольку вся бригада собралась у мангала, предложил провести собрание. Сашка вспомнил, что Пёс говорил про Шиза утром, но вспомнил равнодушно. Кто станет командором, ему было всё равно.

– Я пришёл, чтобы сообщить о своём решении покинуть пост командора, – изрёк Витька, дождавшись, пока ребята замолчат. – Командорство перестало совпадать с моими жизненными целями. На своём месте с этого дня я был бы не против видеть либо Конькова, либо Ерхова. Готов выслушать ваш выбор.

– Реально – только Ерхова! – сказал Пёс. – Женька уходит.

– Уходит? – удивился Кеша.

– А вы думали, я с вами, уродами, тут до пенсии париться буду? – усмехнулся Женька, грея ладони кружкой с кипятком. – Хрен вам!

– А Макс, Юра, Кеша – они вообще не в счёт? – спросил Сашка.

– Я очкарик, – вздохнул Пёс, – майор очкариков не уважает. Кеша проворуется сразу, а Юра – новенький. Так что никакой альтернативы тебе нет. Принимай полномочия.

– Значит, теперь ваш командор – Александр Ерхов. Я так и думал. Ему это в самый раз, а мне уже надоело, – Шиз встал и ушёл в свою комнату.

– Ну всё, – громко произнёс Кеша, – пропала наша зарплата. Сашка пропьёт её. У него деньги в руках не держатся.

– Я завязал, Кеша, – возразил Сашка. – Всё. Ни грамма.

Юра громко хихикнул, а Кеша покривился.

– Лучше бы меня выбрали, – сказал он. – И вообще Шиз неправ. Какая его крыса укусила? Вон как на хиппи кидался, а теперь сам как пацифист хренов. А Ерхову повезло. Командорам платят больше, и консервы будет выдавать.

– Слушай, Янсен, – прервал его Сашка. – Ты вот всё о еде да о еде… А ты хоть город наш любишь?

– Срать на него хотел!! – громко заявил Кеша.

– Эх любовь, фонарики, – Юра хлопнул себя по колену, – ты с ума свела… Пошли, мужики, пострижёмся, что ли. А то тебе, Сашка, красиво лохматым ходить, а вот когда Кеша шлем снимает… Будь я бабой, сдох бы от ужаса!

Кеша смутился и даже немного покраснел.

– Ладно, – сказал он. – Я и сам думал постричься, да всё некогда было. У нас тут один парень, Джон, за пол-литра хоть кого оболванит. Считай, очень дёшево, и тащиться никуда не надо. Идём прямо к нему.

– Вот и славненько, – обрадовался Юра.

Джон, опухший от излишеств парнишка из бригады Уксуса, недрогнувшей рукой оболванил Кешу почти под ноль, а пока Юра ржал над беднягой, подстриг и Сашку. Потом сам Юра попытался было возражать Джону, говорить о красивых стрижках, но тот только тупо поморгал, а потом всё равно его побрил. Выслушав грязные Юрины ругательства в свой адрес, он, добродушно улыбнувшись, ответно послал его и, обняв свою добычу-бутылку, убрался в комнату.