Читать книгу - "Наш бронепоезд. Даешь Варшаву! - Юрий Валин"

1 ноября 1919 года. У реки Нарев

(19 км к северу от Варшавы)

Цепи жолнеров поднялись, двинулись к высоте. Пятна разноцветных шинелей, тусклый блеск штыков. Шли тяжело – третья атака с утра, земля разбухшая, липнущая к сапогам и ботинкам. Клади гадов на выбор, начиная с офицеров. Вон какой лощеный поручик шагает, картинно прижимая обнаженную саблю к бедру.

Бить было, считай, нечем – патронов по десятку на винтовку. Паршивые дела.

– Подпускаем. Спокойнее, товарищи, – командир роты грузно шагал вдоль цепочки неглубоких окопчиков, нарытых вдоль вершины высоты. Посвистывали пули. Атаку батальона 1-й Дивизии Легионов поддерживала пара «Шварцлозе», но пулеметы лупили издали – от заброшенного хутора. Только патрон жгут зря. Вспух в низком небе разрыв шрапнели – трехорудийная польская батарея била вяло, опасаясь накрыть своих.

Комроты присел и, кряхтя, принялся расстегивать ремни – куртку лучше снять, и так взмокнешь.

– Семка, вы у меня там глядите – бомбами прежде времени не балуйте.

– Чо, первый раз, чо ли? – донеслось с правого фланга.

Не в первый. Остатки батальона отбивались на раскисшем холме вторые сутки. Невысокая гряда прибрежных холмов, мутный Нарев за спиной. Слева роща облысевшая, справа дорога к сожженному мосту, холм, что союзнички-соседи удерживают, дальше домишки села Билковы Псари виднеются. Холмы – одно название, разве что чуть посуше в окопах сидеть.

Плацдарм курам на смех. Третьего дня двигались лихо – с ходу сшибая последние заслоны поляков, «на ура» перли, по нахалке. Броневики стрекотали, ужас на шляхту нагоняли. Конный эскадрон гиком да свистом панику раздувал. Вон она, буржуазная гниловатая Варшава маячила, – уже глянуть на шпили костелов довелось.

Малость силенок не хватило. Успели поляки окопов нарыть, батареи подтянуть. Уперлась 4-я Петроградская, да правильного боя не выдержала. Как выдержишь, когда подсумки почти пусты, обоз растрепали, а на горло брать азарт уж весь вышел? Остатки эскадрона вырубили лютые хлопцы атамана Куровского. Машины бронедивизиона вдоль проселка остались стоять покореженными. Обломилось жало удара геройской 3-й армии, и поддержка хваленого гонористого белокостного батальона не помогла.

Как водится, драпанули. Под прикрытием последнего «Путиловца» откатились вдоль реки. Дальше некуда – какая-то гадючья банда успела охрану порубать и мост спалить. Бросить раненых да вброд кинуться? Дело знакомое, еще полгода назад разве устояли бы бойцы? Но иная сознательность в народе вызрела. Опять же, перед соседом совестно – те окопаться успели. Стыд, понятно, глаза не выест, но…

Курьер с пакетом успел к окруженным чудом проскочить, приказ командарма – держать плацдарм.

Кем и чем держать-то?

Части наступающих армий растянулись чуть ли не до Житомира. Где тылы, где штабы? Вот до Восточной Пруссии рукой подать, только там патронами не прибарахлишься. Немец закон блюдет. Европа, мать ее…

Комроты аккуратно свернул кожаную куртку, местами вытертую до белизны, уложил на бруствер. Ухватил за плечи убитого бойца, освободил место в окопчике. Заскорузлые пальцы бывшего формовщика привычно щелкнули затвором подобранной винтовки – ага, полная пачка – не боись, товарищ, зря не растратим.

– Семка, ты мне все ж смотри! – крикнул комроты в дождливое небо.

– Та чо ты, в самом-то деле?! – обидчиво заорал невидимый взводный. – Как в первый раз на девку лезешь…

Комроты кивнул, сдвинул на затылок фуражку. Нет, не в первый раз. Но, выходит, в последний. Шляхта уж давно пленных не берет. Колют и стреляют на месте. Взаимно, конечно. Петлюровцы, те головы рубят. Ну, дивного тут мало. Горячее время. Переломное.

В прицеле покачивалась фигура бегущего высокого поляка. Рыскает длинный унтер-офицерский штык старого Манлихера, орет что-то вражеская пасть под длинными усами. Не сопляк, однако. Такого срезать не грех. Странное ведь дело, ну никакой возможности разобрать, что паны орут. Что от бывшей империи, что от пролетарского интернационализма – исключительно матерные слова шляхетство согласилось унаследовать.

…Подпустить до того мертвяка, что сидя закостенел. Поравнялись… Еще вдох…

– Рота, пли!!!

Огня поляки не выдержали – цепь легла в пожухшую траву. Махал саблей поручик, пытался поднять жолнеров. Бить бы «пачками» – дрогнут, вон один попятился, другой… Но огонь бойцов кончавшегося 4-го Петроградского слабел. Патроны…

Комроты тщетно ловил в прицел поручика – ловкий попался, гадюка. Никак не подстрелишь. Мешали, прижимали к земле, лупя длинными очередями, осатаневшие пулеметы.